Некоторые называют это теорией заговора
Часть 1
Существуют определенные предположения, которые применяются к любому, кого называют «теоретиком заговора», и все они являются заблуждениями. В действительности, термин «теория заговора» — это не что иное, как пропагандистская конструкция, призванная заставить замолчать дебаты и подвергнуть цензуре мнения по ряду тем. В частности, оно используется как уничижительное средство для маргинализации и дискредитации любого, кто бросает вызов заявлениям и указам государства и истеблишмента, то есть государственных и частных организаций, которые контролируют государство и получают от него прибыль.
Те из нас, кто обоснованно критикует правительство, его институты и представителей и поэтому называют себя «теоретиками заговора», сталкиваются с дилеммой. Мы можем принять этот термин и попытаться дать ему новое определение, а можем полностью его отвергнуть. В любом случае, очевидно, что люди, которые используют ярлык «теории заговора» в качестве оружия, будут продолжать использовать его до тех пор, пока он служит их пропагандистским целям.
Одним из наиболее коварных аспектов создания «теории заговора» является то, что ложь, связанная с этим термином, успешно внедряется в общественное сознание. Часто пропагандистам достаточно лишь наклеить этот ярлык на целевое мнение, и аудитория немедленно отвергнет эту точку зрения как «безумную теорию заговора». К сожалению, эта рефлекторная реакция обычно происходит без какого-либо рассмотрения или даже знакомства с доказательствами, представленными этим так называемым «сумасшедшим теоретиком заговора».
Именно по этой причине был создан ярлык «теоретик заговора». Государство и его пропагандисты не хотят, чтобы общественность даже знала о неудобных доказательствах, не говоря уже о том, чтобы исследовать их. Спорные доказательства спрятаны под ярлыком «дикой теории заговора», тем самым сигнализируя ничего не подозревающей общественности, что она должна автоматически отвергнуть все предлагаемые факты и доказательства.
Есть ряд компонентов, которые в совокупности образуют «утку» теории заговора. Давайте разберем их.
Во-первых, у нас есть группа людей, которых предположительно можно назвать сторонниками теории заговора. Во-вторых, у нас есть утверждение, что все теоретики заговора имеют общую психологическую слабость. В-третьих, считается, что теория заговора угрожает демократии, подрывая «доверие» к демократическим институтам. В-четвертых, сторонники теории заговора якобы склонны к экстремизму и потенциальной радикализации. В-пятых, теорию заговора обвиняют в необоснованности.
Согласно доминирующими СМИ, существует связь между так называемой «теорией заговора» и «крайне правыми» и «сторонниками превосходства белой расы». Обозреватель Guardian Джордж Монбиот, например, написал следующее:
[. . .] заговор — топливо фашизма. Почти все успешные теории заговора исходят от крайне правых или принадлежат им.
По-видимому, это распространенное убеждение среди людей, которые воображают, что «теория заговора» существует в той форме, в которой им сказали, что она существует. Это также смелое заявление предполагаемого журналиста. Нет никаких доказательств, подтверждающих утверждение Монбиота.
Многочисленные исследования пытались выявить общие черты сторонников теорий заговора. Эти исследования, как правило, первоначально определяют свою когорту просто посредством опросов общественного мнения. Если, например, кто-то не принимает официальные версии событий 11 сентября или убийства Джона Кеннеди, исследователи называют его «теоретиком заговора».
Вероятно, самое крупное демографическое исследование этих предполагаемых «теоретиков заговора» было проведено политологами Джозефом Усцински и Джозефом Пэрентом для их книги «Американские теории заговора» 2014 года. Они обнаружили, что «теоретиков заговора» нельзя отнести к демографическим категориям.
Этническая принадлежность, пол, уровень образования, занятость, экономический статус и даже политические убеждения не имели значения. Единственная устойчивая черта, которую они смогли выделить, заключалась в том, что так называемые теоретики заговора, как правило, были немного старше среднего населения, что, возможно, позволяет предположить, что скептицизм в отношении государственных нарративов возрастает с увеличением жизненного опыта.
Профессор Крис Френч сделал такое наблюдение, как сообщила BBC в 2019 году:
Если вы действительно посмотрите на демографические данные, то увидите, что вера в заговоры распространяется на социальный класс, пол и возраст. В равной степени, независимо от того, находитесь ли вы на левой или на правой стороне, вы с одинаковой вероятностью увидите заговоры против вас.
Это не значит, что меньшинство теорий заговора пропагандируется людьми крайне правого политического спектра. И не то, что некоторые крайне левые не поддерживают другие подобные теории. Некоторые «теории заговора» можно считать «расистскими» и/или «антисемитскими». Но нет никаких доказательств, подтверждающих утверждение о том, что «теоретики заговора» по сравнению с населением в целом с большей или меньшей вероятностью будут придерживаться крайних политических убеждений или продвигать экстремистские идеи.
Джордж Монбио, конечно, не одинок в своих взглядах, но его опубликованное мнение – а именно, что теории заговора «зарождаются или приземляются крайне правыми» – является полной чепухой. Так что давайте прямо сейчас отбросим его утверждение как невежественную чепуху.
Упоминание Монбио о «заговоре» связано с предполагаемыми психологическими проблемами, которые предположительно заставляют людей становиться «теоретиками заговора». Теория «заговора» — продукт наихудшего вида мусорной науки. В первую очередь он основан на общеизвестно ненадежной дисциплине экспериментальной психологии.
Одной из основополагающих статей, содержащих теорию «заговора», является книга «Мертвые и живые: убеждения в противоречивых теориях заговора» (Wood, Douglas & Sutton, 2012). Исследователи попросили своих «теоретиков заговора» оценить правдоподобность различных предполагаемых теорий заговора. Они использовали шкалу Лайкерта, где 1 – категорически не согласен, 4 – нейтрально и 7 – полностью согласен. Некоторые из «теорий», которые испытуемым предлагалось рассмотреть, были противоречивыми.
Например, они просили испытуемых оценить правдоподобность предположений о том, что принцесса Диана была убита и что она инсценировала собственную смерть. Используя эту методологию, исследователи пришли к следующим выводам:
Хотя уже давно известно, что вера в одну теорию заговора, по-видимому, связана с верой в другие, только теперь мы знаем, что это может относиться даже к теориям заговора, которые взаимно противоречат друг другу.
Но исследователи не просили своих испытуемых исключать взаимопротиворечивые теории — только чтобы оценить правдоподобие каждой из них в отдельности. Таким образом, в их сообщениях не было ничего, что могло бы поддержать вывод, к которому они пришли ненаучно.
Последующие исследования показали, насколько нелепым было их ложно названное «научное заключение». Тем не менее, несмотря на то, что оно было полностью опровергнуто, ошибочное утверждение о том, что сторонники теорий заговора одновременно верят в противоречивые теории, до тошноты повторяется доминирующими средствами массовой информации, как политиками, так и учеными. Это лишь одна из беспочвенных истин, изрекаемых теми, кто распространяет миф о «заговоре».
Одним из самых влиятельных ученых (если не самым влиятельным) в области исследований заговоров является политолог Джозеф Ускински. Как и многие другие его коллеги, он пытался провести различие между основанными на фактических данных знаниями о реальных или «конкретных» заговорах, таких как «Иран-контрас» или «Уотергейт», и тем, что научные исследователи называют психологически ошибочными и лишенными доказательств взглядами, которых придерживается так называемые «заговорщики».
Ускински называет работу профессора Нила Леви окончательной. В книге «Радикально социализированные знания и теории заговора» Леви заявил:
Типичное объяснение события или процесса, которое получает ярлык «теории заговора», — это объяснение, которое противоречит версии, выдвинутой соответствующими эпистемологическими авторитетами. [. . .] Теория заговора, которая противоречит официальной версии, где официальная версия является объяснением, предложенным (соответствующими) эпистемологическими авторитетами, является prima facie необоснованной. [. . .] Именно потому, что соответствующие эпистемологические органы — распределенная сеть сборщиков и испытателей заявлений о знаниях, в которую входят инженеры и профессора политики, эксперты по безопасности и журналисты — не имеют сомнений в обоснованности объяснения, мы принимаем его.
Проще говоря, научное определение «теории заговора» — это мнение, которое противоречит официальной версии, сообщаемой «эпистемологическими авторитетами». Если вы подвергаете сомнению то, что вам говорят государство, его «официальные» представители или доменирующие средства массовой информации, вы являетесь «теоретиком заговора» и, следовательно, согласно «Науке™», психически ненормальным.
Все соответствующие «научные исследования» по вопросам заговора и заявленной теории заговора начинаются с предположения, что ставить под сомнение государство, истеблишмент или назначенные «эпистемические авторитеты» — это бред. Как бы тяжело многим ни было принять этот факт, эффективное рабочее определение «теории заговора» в научной литературе — это «мнение, ставящее под сомнение власть».
Очевидно, что это определение политическое, а не научное. Предполагаемая психология, лежащая в основе «заговора», которая якобы побуждает людей участвовать в «конспирологическом мышлении», является предположением, вытекающим из политической предвзятости учёных в пользу государства и его институтов. Это не имеет абсолютно никакого научного обоснования.
В своем эссе «Гражданство и социальный класс» 1949 года социолог Т. Х. Маршалл исследовал и определил демократические идеалы. Он описал их как функционирующую систему прав. Эти права включают право на свободу мысли и выражения, включая свободу слова, мирный протест, свободу религии и убеждений, равенство правосудия, равные возможности перед законом и так далее.
Большинству из нас, живущих в так называемых представительных демократиях, знакомы эти концепции. «Права» и «свободы» часто рекламируются нашими политическими лидерами, научными кругами и доминирующими средствами массовой информации, как краеугольные камни нашего государственного устройства и культуры. Утверждается, что вся цель представительной демократии состоит в том, чтобы дать «нам, людям» возможность привлекать к ответственности лиц, принимающих решения. «Сомнение власти» является основополагающим демократическим идеалом.
Если мы примем рабочее научное определение «теории заговора», то присущие ей сомнения в отношении власти и открытый вызов власти воплощают, пожалуй, самый важный демократический принцип из всех и формируют основу представительной демократии. Небезосновательно утверждать, что представительная демократия не может существовать без «теории заговора» – опять же, как она определяется в научной литературе. Как мы видим, утверждение о том, что «теория заговора» угрожает демократическим институтам, необоснованно.
Представительная демократия не основана на доверии общества к государству, его агентам или представителям. Напротив, представительная демократия построена на праве людей подвергать сомнению государство, его агентов и представителей.
Автократии и диктатуры требуют общественного «доверия». Демократии этого не делают. В представительной демократии сначала необходимо заслужить «доверие», и своими действиями государственные институты должны постоянно поддерживать то доверие, которое общественность изначально решила вложить в них. Везде и всякий раз, когда это «доверие» больше не оправдано, люди, живущие в условиях демократии, могут свободно подвергать сомнению и в конечном итоге распускать государственные институты, которым они не доверяют.
Доверие не является демократическим принципом. Власть задавать вопросы.
Учтите, что, по данным государственных учреждений, таких как Организация Объединенных Наций (ООН),
Теории заговора наносят реальный вред людям, их здоровью, а также их физической безопасности. Они усиливают и узаконивают заблуждения [. . .] и укрепляют стереотипы, которые могут подпитывать насилие и идеологию насильственного экстремизма.
Это совершенно ошибочное утверждение. Это дезинформация.
Самый жестокий акт, который только можно себе представить, и самая крайняя идеология из всех — это война и тотальная приверженность ей. Полномасштабная война возможна только тогда, когда ее объявит государство. Международная война находится в ведении исключительно одного субъекта: государства. Войны часто оправдываются государством, используя ложь и обман. Более того, идеология войны неуклонно пропагандируется доминирующими средствами массовой информации от имени государства.
Внесем ясность: ООН утверждает, что, когда обычные мужчины и женщины из всех слоев общества, представляющие все расы, экономические классы и политические взгляды, реализуют свое демократическое право ставить под сомнение власть, они выражают мнения, которые «подпитывают насилие и насильственные экстремистские идеологии».
Чтобы такое необычное и явно антидемократическое обвинение можно было считать хотя бы отдаленно правдоподобным, оно должно быть основано на безупречных доказательствах. Однако, как мы увидим, утверждение ООН вообще не основано ни на каких доказательствах.
В 2016 году специальный докладчик ООН Бен Эммерсон опубликовал доклад для ООН, в котором давал рекомендации государствам-членам относительно потенциальной политики противодействия экстремизму и терроризму. В своем докладе Эммерсон отметил отсутствие четкого, согласованного определения «экстремизма». Он сообщил, что разные государства-члены ООН определяют термин «экстремизм», исходя из своих собственных политических целей и национальных интересов. Не было единого и убедительного объяснения процесса «радикализации». Как он выразился:
[Многие] программы, направленные на радикализацию, [основаны] на упрощенном понимании этого процесса как фиксированной траектории к насильственному экстремизму с идентифицируемыми маркерами на этом пути. [. . .] Достоверных статистических данных о путях индивидуальной радикализации нет.
Год спустя, в 2017 году, Национальная академия наук США (НАН) представила свой доклад «Противодействие внутреннему экстремизму». Национальная академия наук предположила, что внутреннее «насилие и насильственные экстремистские идеологии» являются результатом сложного взаимодействия широкого спектра социально-политических и экономических факторов, индивидуальных особенностей и жизненного опыта.
В следующем году, в июле 2018 года, точка зрения НАН была подкреплена группой исследователей из Университета Дикина в рецензируемой статье «3 пункта радикализации». Ученые Дикин сопоставили и проанализировали всю имеющуюся литературу, которую они смогли найти, о процессе радикализации, который потенциально ведет к насильственному экстремизму. Они выделили три основных фактора: толчок, притяжение и личностные факторы.
Толкающие факторы — это структурные факторы, которые подталкивают людей к недовольству, такие как государственные репрессии, относительная депривация, бедность и несправедливость. Факторы притяжения — это факторы, которые делают экстремизм привлекательным, например идеология, групповая идентичность и принадлежность, групповые стимулы и т. д. Личностные факторы — это индивидуальные черты характера, которые делают человека более или менее восприимчивым к давлению или притяжению. К ним относятся психологические расстройства, особенности личности, травмирующий жизненный опыт и так далее.
В настоящее время ООН утверждает, что ее доклад «Путешествие к экстремизму в Африке» является «самым обширным исследованием того, что толкает людей к насильственному экстремизму». В соответствии со всеми предыдущими исследованиями в докладе по Африке сделан вывод, что радикализация происходит через сложную комбинацию влияний и жизненного опыта.
Согласно «самому обширному исследованию» ООН, множество факторов, способствующих процессу радикализации
В частности, в докладе отмечалось:
Мы знаем, что движущие силы и стимулы насильственного экстремизма многочисленны, сложны и зависят от контекста, но при этом имеют религиозные, идеологические, политические, экономические и исторические измерения. Они не поддаются простому анализу, и понимание этого явления остается неполным.
В своем докладе под названием «Предотвращение насильственного экстремизма», опубликованном в июне 2023 года, ООН отметила, что «за последние годы количество смертей от террористической деятельности во всем мире значительно снизилось». Тем не менее, в своей рекламной литературе к тому же докладу ООН заявила, что «рост насильственного экстремизма серьезно угрожает безопасности человека».
Как ООН может иметь и то, и другое? Как может быть, что «рост насильственного экстремизма» коррелирует со значительным снижением террористической активности и связанных с ней смертей? В этом нет абсолютно никакого смысла.
И помните, что в докладе по Африке, который ООН в настоящее время называет «самым обширным исследованием», ООН признала, что причины радикализации «множественны, сложны и зависят от контекста» и «не поддаются простому анализу».
Это полностью опровергает очевидную легкость, с которой ООН без причины провозглашает, что так называемые теории заговора «подпитывают насилие и насильственные экстремистские идеологии». Возникает вопрос: что же, черт возьми, ООН считает «насильственным экстремизмом», если не терроризм?
Суть в том, что, по ее собственному признанию, ООН не имеет абсолютно никаких доказательств в поддержку любого из своих утверждений о «теории заговора». Скорее, ООН просто выдумывает весь свой тезис о «заговоре» из цельной ткани.
На самом деле так называемые «теоретики заговора» — это в подавляющем большинстве обычные люди с законными мнениями, охватывающими широкий круг вопросов. Их мнения не побуждают их принимать экстремистские идеологии или совершать насильственные действия. Нет никаких доказательств, подтверждающих это широко распространенное утверждение.
Предполагаемые «теоретики заговора» также не являются уникальной группой недовольных с психологическими проблемами. Единственная определяющая характеристика, которой обладают эти люди, — это то, что они реализуют свое право подвергать сомнению власть.
Они не стремятся подорвать демократию, а, скорее, реализуют права и свободы, на которых якобы основана демократия. Именно такое поведение государство считает неприемлемым и заставляет государство и его «эпистемические власти», включая доминирующие СМИ, называть их «теоретиками заговора».
Это наблюдение никоим образом не означает, что сторонники теории заговора всегда правы. Теории заговора могут быть фанатичными. Они могут быть смешными. Им может не хватать подтверждающих доказательств. Они могут оскорбить. И иногда они просто ошибаются. Другими словами, они такие же, как и любое другое мнение. Но в то же время нет ничего по своей сути неточного или опасного в каждом мнении, называемом «теорией заговора».
Есть только один способ выяснить, верна ли предполагаемая теория заговора: изучить доказательства. К сожалению, ярлык теории заговора был создан специально для того, чтобы отговорить людей смотреть на доказательства.
Существует бесчисленное множество примеров того, как теория заговора или ярлык теоретика используются для сокрытия доказательств, сокрытия фактов и отрицания законных опасений. Во второй части мы рассмотрим несколько таких примеров и исследуем более широкий геополитический контекст, в котором используется ярлык теории заговора.