История Второй мировой войны

Операция «Барбаросса»: мифы и реальность

Война против Советского Союза была тем, чего Гитлер хотел с самого начала. Он уже ясно дал это понять на страницах «Майн кампф», написанных в середине 1920-х годов. Как убедительно продемонстрировал немецкий историк Рольф-Дитер Мюллер в хорошо документированном исследовании, Гитлер планировал развязать войну против Советского Союза в 1939 году, а не против Польши, Франции или Великобритании. 11 августа того же года Гитлер объяснил Карлу Буркхардту, чиновнику Лиги Наций, что «все, что он предпринимал, было направлено против России», и что «если Запад [т. е. французы и британцы] слишком глупы, и слишком слепы, чтобы понять это, он будет вынужден достичь взаимопонимания с русскими, развернуться и победить Запад, а затем повернуть назад со всей своей силой, чтобы нанести удар по Советскому Союзу».

Именно это и произошло. Запад действительно оказался «слишком глупым и слепым», по мнению Гитлера, чтобы дать ему «свободу рук» на Востоке, поэтому он заключил сделку с Москвой — печально известный «Пакт Молотова-Риббентропа» — и затем развязала войну против Польши, Франции и Великобритании. Но его конечная цель осталась прежней: как можно скорее атаковать и уничтожить Советский Союз.

Гитлер и командование немецкой армии были убеждены, что они извлекли важный урок из Первой мировой войны. В 1918 году, на заключительном этапе Первой мировой войны, стало понятно, что пришло время мобильной войны, после многих лет тупика в окопах. Именно тогда союзники, чей неограниченный доступ к колониальным ресурсам, включая нефть, позволил им построить и использовать тысячи танков, грузовиков и самолетов, и таким образом, «плыть к победе на волне нефти», как выразился один из их лидеров. Германия, с другой стороны, из-за блокады Королевского флота не смогла импортировать это жизненно важное сырье, поэтому не могла обеспечить свою армию аналогичным современным оборудованием и вооружением и, таким образом, потерпела поражение.

Гитлер и его генералы знали, что без моторизованной техники выиграть новую современную войну невозможно, но Германия имела высокоразвитую промышленность, вполне способную производить огромное количество танков, самолетов и грузовиков для перевозки пехоты. Но борьба и победа в новой современной войне также потребует достаточных запасов стратегического сырья, особенно нефти и каучука, которых у Германии не было. Эту важнейшую проблему было решено решить двумя способами. Во-первых, импортируя большое количество нефти и каучука, создавая огромные запасы для использования всякий раз, когда псы войны будут выпущены на волю, так как дальнейший импорт, вероятно, будет ограничен новой британской блокадой. Большая часть необходимых денег поступила от крупнейшего в то время экспортера нефти в мире — США. Во-вторых, было решено начать производство синтетической нефти и каучука из угля — сырья, в изобилии доступного в Германии.

Предполагалось, что эти приготовления позволят Германии выиграть предстоящую войну. По-прежнему считалось жизненно важным сделать войну как можно короче, поскольку запасы топлива быстро истощались, потенциал военного импорта (из дружественных стран, таких как Румыния) был ограничен и нельзя было ожидать, что синтетический каучук и нефть будут доступны в достаточных количествах. Поэтому, чтобы выиграть новую «Великую войну», Германии придется выиграть ее быстро, очень быстро. Так родилась концепция «Блицкриг», то есть идея войны (Криг) быстрой, как молния (Блиц). Подход «блицкрига» предусматривал синхронные атаки волн танков и самолетов для прорыва оборонительных линий противника, за которыми можно было ожидать сосредоточения вражеских войск; глубокое проникновение на территорию противника; быстрое передвижение пехотных частей не пешком или на поезде, как в Первую мировую войну, а на грузовиках; а немецкие передовые части отходят назад, чтобы закупорить и ликвидировать целые армии противника в гигантских «битвах по окружению». Блицкриг означал моторизованную войну, в которой в полной мере использовалось огромное количество танков, грузовиков и самолетов, созданных немецкой промышленностью, но при этом сжигалось гигантское количество импортированной и накопленной нефти и каучука.

В 1939 и 1940 годах блицкриг сотворил свое чудо, поскольку сочетание превосходного оборудования и большого количества топлива позволило Вермахту и Люфтваффе за считанные недели сокрушить оборону Польши, Голландии, Бельгии и Франции; за блицкригом, «молниеносными войнами», неизменно следовал блицсиег, «молниеносные победы». К лету 1940 года Германия выглядела непобедимой и обреченной на неопределенное время править европейским континентом. Что касается Британии, немецкому высшему командованию никогда не предлагалось подготовить планы вторжения в эту страну. Почему нет? Гитлер всегда стремился к континентальной войне против Советов и рассчитывал на то, что британские политические лидеры, такие как Чемберлен, известные своими яростными антисоветскими настроениями, будут одобрительно наблюдать за происходящим со стороны. Печально известная политика «умиротворения» Лондона подтверждала это ожидание до тех пор, пока Чемберлен под давлением общественного мнения не почувствовал себя вынужденным встать на сторону Польши в ее конфликте с Гитлером из-за Гданьска. В этих обстоятельствах Гитлер решил отложить запланированную восточную войну, чтобы сначала разобраться с Польшей и западными державами. Именно поэтому он предложил сделку Советам, чьи предложения о создании общего антигитлеровского фронта неоднократно отвергались Лондоном и Парижем. Печально известный «Пакт», который они заключили с Гитлером в августе 1939 года, предоставил им дополнительное пространство и время для подготовки к нацистскому нападению, которое, как они знали, было просто отложено на более поздний срок.

По часовой стрелке сверху слева: немецкие солдаты продвигаются по северу России, немецкая группа огнеметчиков в Советском Союзе, советские самолеты пролетают над немецкими позициями под Москвой, советские военнопленные на пути в немецкие лагеря для военнопленных, советские солдаты ведут огонь по немецким позициям.

Британия вступила в войну, но очень неохотно. После завоевания Польши и Франции (и эвакуации британской армии из Дюнкерка) у Гитлера были основания полагать, что лица, принимающие решения в Лондоне, «увидят свет», выйдут из войны и позволят ему править европейским континентом, чтобы он мог, наконец, двинуться на восток и сокрушить Советский Союз, одновременно позволяя Великобритании сохранить свою заокеанскую империю. Однако в Лондоне антисоветских (и филофашистских) умиротворителей сменил Черчилль, который, хотя и был очень антисоветским, не хотел позволять Гитлеру контролировать Европу; новый премьер-министр опасался, что после победы над Советским Союзом у Гитлера возникнет соблазн – и он получит большую возможность – выступить против Британии. Британия, таким образом, отказалась быть «разумной», как это видел Гитлер, но не могла надеяться на победу в войне в одиночку и должна была опасаться, что немецкий диктатор может вскоре обратить свое внимание на Гибралтар, Египет и/или другие жемчужины в короне Британской империи.

Триумфы Рейха были достаточно впечатляющими, но они истощили его запасы топлива, не предоставив при этом новых источников стратегического сырья, кроме нескольких небольших нефтяных скважин в Польше. Однако по условиям Пакта 1939 года нефть в Германию поставлялась из Советского Союза. Но сколько? Очень много, согласно общепринятым антисоветским или антироссийским взглядам, настолько, согласно одному утверждению, что это было предварительным условием поражения Франции весной 1940 года. Согласно исследованию, лишь четыре процента всего импорта нефти в Германию в то время приходилось на Советский Союз. Реальность такова, что в 1940 и 1941 годах Германия полагалась в основном на нефть, импортируемую из двух стран. Во-первых, Румыния, изначально нейтральная, но с ноября 1940 года являвшаяся формальным союзником Гитлера. И, во-вторых, все еще нейтральные США, чьи нефтяные бароны экспортировали огромные объемы «черного золота», в основном через другие нейтральные страны, такие как франкистская Испания; они будут продолжать делать это до тех пор, пока США не вступят в войну в декабре 1941 года, после нападения Японии на Перл-Харбор. Советские поставки нефти, конечно, были полезны Рейху, но больше всего беспокоил Гитлера тот факт, что Германия должна была ответить взаимностью поставками высококачественной промышленной продукции и новейших военных технологий, которые использовались Советами. модернизировать свою армию и усилить защиту от нападения нацистов, которого они рано или поздно ожидали.

Еще одной головной болью для Гитлера был тот факт, что условия его пакта с Советами позволяли последнему оккупировать восточную Польшу, бывшую российскую территорию, аннексированную Польшей во время Гражданской войны в России. Они сделали это 17 сентября 1939 года, когда польское правительство бежало в нейтральную Румынию, покинув таким образом страну и превратив ее в «terra nullins». Таким образом, советский шаг соответствовал международному праву; как признал Черчилль, это не было равносильно акту войны, не превратило Советский Союз в союзника нацистской Германии, но позволило ему оставаться нейтральным, и по этой причине оно не вызвало объявления войны западными державами, союзниками Польши. Наконец, если бы Красная Армия не оккупировала Восточную Польшу, это сделали бы немцы. Эта ситуация беспокоила Гитлера. Таким образом, советская граница и оборона страны сместились на несколько сотен километров к западу, предоставив Красной Армии оборонительное преимущество в виде того, что на военном жаргоне называется «гласис», территориальной «передышки»; и наоборот, для немецких военных запланированный марш на Москву стал намного продолжительнее.

У немецкого диктатора была проблема: Советы получили ценное пространство, время было на их стороне, а их оборона становилась сильнее с каждым днем. После поражения Франции Гитлер почувствовал, что не может больше ждать, прежде чем приступить к миссии, которая, как он считал, была поручена ему провидением, а именно уничтожению «России, управляемой евреями». Он хотел напасть на Советский Союз в 1939 году, но обратился только против западных держав, как выразился немецкий историк Рольф-Дитер Мюллер, «чтобы насладиться безопасностью в тылу, когда он, наконец, будет готов свести счеты с Советским Союзом". Мюллер заключает, что к 1940 году в отношении Гитлера ничего не изменилось: «Настоящий враг был на востоке».

Уже осенью того же года, после неудачной попытки привести Черчилля в «разум» с помощью бомбардировок и угрозы вторжения, он поручил своим генералам забыть Альбион и планировать великую «Восточную войну (Осткриг) весной» 1941 года. Официальный приказ на этот счет был издан 18 декабря 1940 года. Проект получил кодовое название «Операция Барбаросса» (Unternehmen Barbarossa), в честь знаменитого немецкого императора и крестоносца. Выбор названия отражал точку зрения Гитлера на предстоящий конфликт: это должна была быть своего рода священная война против советской разновидности коммунизма, которую презирали как еврейскую военную стратегию, направленную на свержение естественного превосходства «арийской» расы. Такова была суть иудео-большевизма, теории, которую поддерживал не только Гитлер, но и бесчисленное множество влиятельных политических, экономических и интеллектуальных лидеров как в Германии, так и во всем западном мире. Одним из них был Генри Форд, чей немецкий филиал производил большую часть оборудования, использовавшегося в то время немецкими вооруженными силами, получая при этом огромные прибыли.

Части немецкой 3-й танковой армии на дороге под Пружанами, июнь 1941 года

Гитлер чувствовал, что может обратить свой взор на восток, не слишком беспокоясь о британцах, которые все еще зализывали раны после побега из Дюнкерка, подобно Гудини. По двум причинам он был уверен, что их счет взаимоотношений может быть отложен до завершения его первоначального проекта — Осткрига. Во-первых, это предприятие должно было стать еще одной молниеносной войной, которая, как ожидалось, продлится не более двух месяцев; мы вернемся к этому вопросу очень скоро. Во-вторых, в отличие от предыдущих побед Германии, победа над Советским Союзом гарантированно обеспечивала Германию практически безграничными ресурсами этой огромной страны, включая украинскую пшеницу, чтобы обеспечить население Германии достаточным количеством продовольствия; полезные ископаемые, такие как уголь, из которого можно производить синтетическую нефть и каучук; и, наконец, что не менее важно, богатые кавказские нефтяные месторождения, где прожорливые танки и «Штуки» смогут в любой момент наполнить свои баки до краев. Обладая этими активами, Гитлер мог бы иметь синекуру в отношениях с Британией.

Поражение Советского Союза действительно обеспечило бы «окончательное решение» затруднительного положения Германии, являющейся промышленной сверхдержавой, лишенной территориальных владений, которые могли бы обеспечить ее стратегическим сырьем. Обладание огромной «дополнительной территорией» на востоке, похожей на американский «Дикий Запад» и британскую индийскую колонию, наверняка превратило бы Германию в настоящую мировую державу, неуязвимую в европейской «крепости», простирающейся от Атлантики до Урала. Рейх будет обладать безграничными ресурсами и, следовательно, будет способен выиграть даже длительные и затяжные войны против любого антагониста, включая США, в одной из будущих «войн континентов», воображаемых в лихорадочном воображении Гитлера.

Гитлер и его генералы были уверены, что их запланированный блицкриг против Советского Союза будет столь же успешным, как и их предыдущие молниеносные войны против Польши и Франции. Они считали Советский Союз «колосом на глиняных ногах», чья армия, предположительно обезглавленная сталинскими чистками конца 1930-х годов, была «не более чем шуткой», как однажды выразился сам Гитлер. Для того, чтобы сражаться и выиграть решающие сражения, они предусматривали проведение кампании продолжительностью от шести до восьми недель, за которой, возможно, последуют некоторые операции по зачистке, в ходе которых остатки советского войска будут «гнаться по всей стране, как кучка избитых казаков». В любом случае Гитлер чувствовал себя в высшей степени уверенно и накануне нападения «вообразил себя на пороге величайшего триумфа в своей жизни».

В Вашингтоне и Лондоне военные эксперты также считали, что Советский Союз не сможет оказать серьезного сопротивления нацистской мощи, военные подвиги которой в 1939–1940 годах снискали ей репутацию непобедимой. Британские спецслужбы были убеждены, что Советский Союз будет «ликвидирован в течение восьми-десяти недель», а начальник имперского генерального штаба утверждал, что Вермахт прорежет Красную Армию «как теплый нож масло» и что Советские войска будут согнаны «как скот». По мнению экспертов в Вашингтоне, Гитлер «раздавит Россию как яйцо».

Барбаросса стартовал 22 июня 1941 года ранним утром. Границу Советского Союза пересекли «крупнейшие силы вторжения в истории войн» (Википедия), состоявшие из трех миллионов немецких солдат и почти 700 000 военнослужащих, предоставленных союзниками нацистской Германии, оснащенные 600 000 автомобилей, 3648 танками, более 2700 самолетов и чуть более 7000 артиллерийских орудий. Поначалу все шло по плану. В советской обороне были пробиты огромные дыры, были быстро достигнуты впечатляющие территориальные завоевания, а сотни тысяч солдат Красной Армии были убиты, ранены или взяты в плен в ряде зрелищных «сражений по окружению». Дорога на Москву, казалось, была открыта.

О начальных этапах операции «Барбаросса» необходимо развеять несколько устойчивых мифов. Во-первых, неверно, что нападение Германии имело целью упредить наступление, запланированное самими Советами. Эта идея изначально пропагандировалась нацистским режимом, использовалась после 1945 года в целях антисоветской пропаганды и время от времени возрождаются сейчас, когда оказалось, что холодная война все-таки не закончилась. Немецкий историк Бьянка Питров-Эннкер убедительно опровергла этот «тезис о превентивной войне» (Präventivkriegsthese). Нападение на Германию было бы самоубийственным для Советов, поскольку оно наверняка спровоцировало бы объявление войны Японией, союзником Германии, и вынудило бы Красную Армию сражаться с могущественными врагами на двух фронтах.

Во-вторых, неверно, что советские лидеры, которых обычно называют «Сталиными», не ожидали нападения Германии. Они это знали и яростно готовились к нему, но не знали, когда его ожидать, и все время надеялись, что нападение произойдет позже, а не раньше, поскольку подготовка к предстоящему нападению никогда не заканчивается полностью. Были получены сигналы, что занавес поднимется тогда, когда это произойдет, а именно 22 июня; однако аналогичные сигналы поступали и раньше, но оказались ложными; не было оснований думать, что на этот раз все будет по-другому, и считалось необходимым не провоцировать Гитлера передвижением войск вдоль границы, поскольку летом 1914 года поспешная мобилизация русской армии в подобных напряженных обстоятельствах вызвала от немцев объявление войны.

В месяцы и особенно недели, предшествовавшие июню 1941 года, пропагандистская машина Геббельса и нацистская секретная служба усердно и успешно работали, чтобы ввести Москву в заблуждение противоречивыми и всепоглощающими сигналами, главным образом идеей о том, что концентрация их войск вдоль советской границы, которую невозможно скрыть, была предназначена для того, чтобы обмануть британцев против которых якобы планировалась крупная операция. И наоборот, британцы усердно работали над тем, чтобы спровоцировать конфликт между Германией и Советским Союзом, поскольку это, очевидно, было в их интересах. В этих обстоятельствах попытка обманом заставить Москву совершить ошибку, которая могла бы спровоцировать военные действия, была частью этой стратегии обмана, которая заслуживает серьезного исследования. В любом случае советские лидеры знали о предстоящем нападении и готовились к нему, но они не смогли правильно интерпретировать калейдоскоп сигналов и были трагически обмануты, отказываясь верить в неминуемость нападения до тех пор, пока на них не начали падать бомбы ранним утром 22 июня.

Третий миф касается чистки значительного числа командиров Красной Армии, в том числе маршала Михаила Тухачевского. На так называемых «показательных процессах» 1937 года этих людей предположительно ложно обвинили в предательской деятельности, подвергли пыткам, чтобы они сознались, и казнили или заключили в тюрьму, избавив таким образом Сталина от потенциальных соперников, но также уничтожив бесчисленное количество способных и опытных высокопоставленных офицеров. Это «обезглавливание» Красной Армии якобы помогает объяснить ее плохие действия на ранних этапах Барбароссы. Хотя эта утрата, несомненно, принесла свои плоды, в конечном итоге более важным соображением является тот факт, что теперь стало ясно, что гетерогенный «блок оппозиционеров» действительно существовал в Советском Союзе и что Тухачевский и другие обвиняемые действительно принадлежали к нему и были глубоко вовлечен в свою предательскую деятельность, включая контакты с немецкой и японской агентурой. Их конечной целью было саботировать советские оборонительные усилия в случае нападения Германии и/или Японии, а предатели были бы вознаграждены, получив возможность прийти к власти в том, что должно было остаться от Советского Союза или государства-преемника России. Джозеф Дэвис, посол США в Советском Союзе во время суда, убедился и считал обвиняемых виновными.

Другими словами, Тухачевский и компания сделали бы то, что как теперь известно, организовала клика французских генералов и политиков с фашистскими симпатиями весной 1940 года: они сознательно выбрали поражение от рук «внешнего врага», нацистской Германии, чтобы иметь возможность победить «внутреннего врага», в случае Франции, социалистов, коммунистов и другие левые силы, которые ранее сформировали правительство «Народного фронта». Поражение Франции позволило этим французским «тухачевским» установить фашистский режим под руководством маршала Петена, как убедительно продемонстрировала французский историк Анни Лакруа-Риз в двух своих исследованиях. Существование и сотрудничество такой «пятой колонны» помогают объяснить неожиданно легкую победу нацистской Германии над Францией и, наоборот, то, что в самой Франции называют «странным поражением» страны в 1940 году. Если бы «пятая колонна» Тухачевского в Советском Союзе не была ликвидирована, Красная Армия, несомненно, действовала бы в июне 1941 года гораздо хуже, чем на самом деле, и вероятно, потерпела бы «странное поражение», подобное поражению французской армии годом ранее.

В дни и недели после 22 июня 1941 года немецкая армия быстро продвигалась по трем основным направлениям, а именно на Ленинград на севере, Киев на юге и Москву в центре, по-видимому, подтверждая репутацию непобедимой, которую она приобрела в 1939 и 1940 годы. Однако вскоре стало очевидно, что блицкриг на востоке не окажется такой легкой прогулкой, как ожидалось. Столкнувшись с самой мощной военной машиной в мире, Красная Армия, как и ожидалось, терпела серьезные поражения, но, как признался в своем дневнике министр пропаганды Йозеф Геббельс еще 2 июля, она также оказывала жесткое сопротивление и неоднократно наносила очень сильный ответный удар.

Генерал Франц Гальдер, во многом «крестный отец» плана наступления операции «Барбаросса», признавал, что советское сопротивление было намного сильнее, чем все, с чем немцы сталкивались в Западной Европе. В отчетах вермахта упоминалось «ожесточенное», «жесткое» и даже «дикое» сопротивление, повлекшее за собой тяжелые потери в живой силе и технике с немецкой стороны. Чаще, чем ожидалось, советским войскам удавалось проводить контратаки, которые влекли за собой большие потери, но и замедляли продвижение немцев. Некоторые советские части скрывались на обширных Припятских болотах и ​​в других местах, организовывали смертоносную партизанскую войну (к которой были тщательно подготовлены ​​за время, полученное благодаря Пакту 1939 года) и угрожали длинным и уязвимым немецким коммуникациям. Выяснилось также, что Красная Армия была оснащена гораздо лучше, чем ожидалось. Немецкие генералы были «поражены», пишет немецкий историк, качеством советского оружия, такого как реактивный миномет «Катюша» (он же «Сталинский орган») и танк Т-34. Гитлер был в ярости из-за того, что его секретные службы не знали о существовании части этого оружия.

Немецкие наступления с июня по август 1941 г.

Самой большой причиной беспокойства немцев был тот факт, что основная часть Красной Армии сумела отойти в относительно хорошем порядке и избежала уничтожения в масштабном сражении по окружению, своего рода повторении Канн или Седана, о котором Гитлер и его генералы мечтали. Командиры Красной Армии, похоже, внимательно наблюдали и анализировали успехи немецкого блицкрига 1939 и 1940 годов и извлекли полезные уроки. Должно быть, они заметили, что в мае 1940 года французы сосредоточили основную часть своих сил прямо у границы, за линией Мажино, а также в Бельгии, что дало возможность немецкой военной машине их окружить. Конечно, Советы оставили некоторые войска на границе, и эти войска, как и ожидалось, понесли большие потери на начальных этапах «Барбароссы». Но — вопреки утверждениям некоторых историков — основная часть Красной Армии удерживалась в тылу, избегая окружения. Именно эта «глубокоэшелонированная оборона» – чему способствовало приобретение в 1939 году «гласиса», территориальной «передышки», а именно «Восточной Польши», – сорвала амбиции Германии полностью уничтожить Красную Армию. Как писал в своих мемуарах маршал Жуков, «Советский Союз был бы разгромлен, если бы мы организовали все наши силы на границе».

Уже в середине июля, когда гитлеровская война на востоке начала терять свои блиц-качества, бесчисленное количество немцев, как военных, так и гражданских лиц, как низких, так и высоких рангов, потеряли веру в быструю победу. Адмирал Вильгельм Канарис, глава секретной службы вермахта, Абвера, признался 17 июля своему коллеге по фронту генералу фон Боку, что не видит «ничего, кроме черного». В тылу многие немецкие мирные жители также начали чувствовать, что война на востоке идет не очень хорошо. В Дрездене Виктор Клемперер, еврейский лингвист, ведущий дневник, написал 13 июля, что «мы [немцы] несем огромные потери, мы недооценили русских».

Примерно в то же время сам Гитлер отказался от своей мечты о быстрой и легкой победе и снизил свои ожидания; теперь он выразил надежду, что его войска смогут достичь Волги к октябрю и захватить нефтяные месторождения Кавказа примерно через месяц. К концу августа, в то время, когда Барбаросса должен был сходить на нет, в меморандуме Верховного командования Вермахта (Oberkommando der Wehrmacht, OKW) было признано, что выиграть войну в 1941 году уже невозможно.

Серьезной проблемой был тот факт, что, когда «Барбаросса» стартовал 22 июня, имеющихся запасов шин, запасных частей и, прежде всего, топлива хватило всего на два месяца. Это было сочтено достаточным, поскольку ожидалось, что от шести до восьми недель Советский Союз окажется на коленях и его неограниченные ресурсы — промышленная и сельскохозяйственная продукция, а также сырье — будут тогда доступны Рейху. Но к концу августа немецкие передовые отряды ещё не находились рядом с теми отдаленными регионами Советского Союза, где можно было найти нефть, самый ценный ресурс из всех незаменимых средств современной войны. Если танкам и удавалось продолжать движение, хотя и все медленнее, по кажущимся бесконечным российским и украинским просторам, то в значительной степени это происходило за счет топлива и каучука, импортированных через Испанию и оккупированную Францию ​​из США.

Пламя оптимизма вновь вспыхнуло в сентябре, когда немецкие войска добились крупного успеха, захватив Киев и дальше на север продвинулись в направлении Москвы. Гитлер верил или, по крайней мере, делал вид, что верит, что конец Советов уже близок. В публичной речи в берлинском Спортпаласе 3 октября он заявил, что восточная война практически окончена. Вермахту было приказано нанести решающий удар, начав операцию «Тайфун» (Unternehmen Taifun) — наступление, направленное на взятие Москвы. Однако шансы на успех казались все более призрачными, поскольку Советы активно перебрасывали резервные части с Дальнего Востока. (Их главный шпион в Токио Рихард Зорге сообщил им, что японцы, чья армия дислоцировалась в северном Китае, больше не рассматривают возможность нападения на уязвимые границы Советского Союза в районе Владивостока.) Что еще хуже, немцы уже не пользовалась превосходством в воздухе, особенно над Москвой. Кроме того, достаточные запасы боеприпасов и продовольствия не могли быть доставлены из тыла на фронт, поскольку длинные линии снабжения были серьезно затруднены из-за активности партизан. Наконец, в Советском Союзе стало прохладно, хотя, вероятно, не холоднее, чем обычно в это время года. Немецкое командование, уверенное, что их восточный блицкриг завершится к концу лета, не смогло снабдить войска оборудованием, необходимым для ведения боевых действий под дождем, грязью, снегом и при низких температурах русской осени и зимы.

Взятие Москвы представлялось чрезвычайно важной задачей в сознании Гитлера и его генералов. Считалось, хотя вероятно ошибочно, что падение столицы «обезглавит» Советский Союз и, таким образом, приведет к его распаду. Также казалось важным избежать повторения сценария лета 1914 года, когда, казалось бы, неудержимое продвижение Германии во Францию ​​было остановлено на восточных окраинах Парижа во время битвы на Марне. Эта катастрофа — с точки зрения Германии — лишила Германию почти верной победы на начальных этапах Великой войны и вынудила ее вступить в длительную борьбу, в которой из-за отсутствия достаточных ресурсов и блокады британского флота она была обречена на поражение. На этот раз, в новой Великой войне против нового заклятого врага, не должно было произойти нового «чуда Марны», то есть никаких колебаний недалеко от столицы врага. Крайне важно было, чтобы Германия не оказалась без ресурсов и не оказалась в блокаде в долгом, затяжном конфликте, который она была обречена проиграть. В отличие от Парижа, Москва падет, история не повторится и Германия в конечном итоге одержит победу – по крайней мере, на это надеялись в штаб-квартире Гитлера.

Вермахт продолжал наступать, хотя и очень медленно, и к середине ноября некоторые части оказались на подступах к Москве, предположительно даже в пределах видимости башен Кремля, но войска уже были полностью истощены и у них заканчивались припасы. Их командиры знали, что взять советскую столицу, какой бы мучительно близкой она ни была, просто невозможно, и что даже это не принесет им победы. 3 декабря ряд частей отказались от наступления по собственной инициативе. Однако через несколько дней вся немецкая армия перед Москвой была просто вынуждена перейти к обороне. Действительно, 5 декабря в три часа ночи в холодную и снежную погоду Красная Армия внезапно начала крупную, хорошо подготовленную контратаку. Линии вермахта были прорваны во многих местах, и немцы были отброшены на расстояние от 100 до 280 километров с большими потерями в живой силе и технике; лишь с большим трудом удалось избежать катастрофического окружения. 8 декабря Гитлер приказал своей армии прекратить наступление и перейти на оборонительную позицию. (Поскольку вермахт действительно добрался до западных пригородов Москвы в конце 1941 года, можно теоретически предположить, что они возможно взяли бы город и, возможно, выиграли бы эту часть войны, если бы не уступки, сделанные Гитлером в Пакте от 1939 года, в результате которого советская граница была перенесена на сотни километров к западу.)

В любом случае именно под Москвой, в начале декабря 1941 года, гитлеровский блицкриг против Советского Союза остановился. Так закончилась, конечно не сама война, а молниеносная война, которая должна была стать ключом к победе Германии, война, которая должна была позволить Гитлеру реализовать свои великие амбиции — уничтожение Советского Союза. Что еще более важно, такая победа также обеспечила бы нацистскую Германию достаточным количеством нефти и других ресурсов, чтобы сделать ее практически неуязвимым чудовищем. В новой «битве на Марне» к западу от Москвы нацистская Германия потерпела поражение, которое сделало невозможной победу, причем не только победу над самим Советским Союзом, но также победу над Великобританией и победу в войне вообще. Следует отметить, что Соединенные Штаты еще не участвовали в этой войне.

Гитлер и его генералы не без оснований считали, что для победы в новой Великой войне Германия должна выиграть ее молниеносно. Но 5 декабря 1941 года всем присутствовавшим в ставке Гитлера стало очевидно, что молниеносной победы над Советским Союзом не будет и, что Германия обречена на проигрыш войны если не раньше, то позже. По словам генерала Альфреда Йодля, начальника оперативного штаба ОКВ, Гитлер в тот же день понял, что выиграть войну ему уже не удастся. Таким образом, можно утверждать, что успех Красной Армии под Москвой, несомненно, был «крупным прорывом» [Zäsur] всей мировой войны», как выразился Герд Р. Юбершер, немецкий эксперт по войне против Советского Союза. Иными словами, ход Второй мировой войны изменился 5 декабря 1941 года. Поскольку реальные события развиваются не внезапно, а постепенно и незаметно, ход войны менялся не в один день, а в течение как минимум четырех месяцев. Это произошло с лета 1941 года по начало декабря того же года.

Ход войны на востоке менялся крайне медленно, но не незаметно. Уже в июле 1941 года, менее чем через месяц после начала операции «Барбаросса», хорошо информированные наблюдатели начали сомневаться в том, что победа Германии не только над Советским Союзом, но и в войне в целом все еще относится к области возможностей. В том же месяце генералы французского коллаборационистского режима маршала Петена, встретившись в Виши, обсудили конфиденциальные доклады, полученные от немецких коллег о ситуации на восточном фронте. Они узнали, что наступление на Советский Союз идет не так хорошо, как ожидалось, и пришли к выводу, что «Германия не выиграет войну, но уже проиграла ее». С этого момента все большее число представителей французской военной, политической и экономической элиты незаметно готовилось покинуть обреченный корабль «Виши»; они надеялись, что их страна будет освобождена американцами, с которыми контакты были установлены через сочувствующих посредников, таких как Ватикан и Франко. Историк Анни Лакруа-Риз подробно описала это развитие.

В сентябре, когда блицкриг на востоке должен был закончиться, корреспондент New York Times, базирующийся в Стокгольме, убедился, что ситуация на восточном фронте такова, что Германия «вполне может резко развалиться». Он только что вернулся из поездки в Рейх, где стал свидетелем прибытия эшелонов с ранеными солдатами. И всегда хорошо информированный Ватикан, поначалу с большим энтузиазмом относившийся к «крестовому походу» Гитлера против советской родины «безбожного» большевизма, в конце лета 1941 года стал очень обеспокоен ситуацией на востоке; к середине октября пришли к выводу, что Германия проиграет войну. (Ясно, что немецкие епископы не были проинформированы о плохих новостях, поскольку через пару месяцев, 10 декабря, они публично заявили, что «с удовлетворением наблюдают за борьбой с большевизмом».) Аналогичным образом в середине октября швейцарские спецслужбы сообщил, что «немцы больше не могут выиграть войну».

К концу ноября своего рода пораженчество начало заражать высшие чины Вермахта и нацистской партии. Даже когда они гнали свои войска вперед к Москве, некоторые генералы полагали, что было бы предпочтительнее сделать мирные предложения и свернуть войну, не добиваясь великой победы, которая казалась такой несомненной в начале операции «Барбаросса». А незадолго до конца ноября министр вооружений Фриц Тодт предложил Гитлеру искать дипломатический выход из войны, поскольку как чисто в военном, так и в промышленном отношении она была практически проиграна.

Когда 5 декабря Красная Армия начала разрушительное контрнаступление, Гитлер сам понял, что проиграет войну. Но он не был готов сообщить об этом немецкой общественности. Неприятные вести с подмосковного фронта были представлены публике как временная неудача, виной которой было якобы неожиданно раннее наступление зимы и/или некомпетентность или трусость некоторых командиров. (Лишь год спустя, после катастрофического поражения в Сталинградской битве зимой 1942–1943 годов, немецкая общественность и весь мир осознали, что Германия обречена; вот почему даже сегодня многие историки полагают, что ситуация изменилась в Сталинграде). Например, 19 декабря 1941 года немецкий консул в швейцарском городе Базеле доложил своему начальству в Берлине, что (откровенно про-нацистский) руководитель миссии Швейцарского Красного Креста, отправленный на фронт в Советский Союз оказывать помощь раненым только с немецкой стороны, что противоречило правилам Красного Креста, вернулся в Швейцарию с известием, самым удивительным для консула, о том, что «он больше не верит, что Германия сможет выиграть войну».

В своей штаб-квартире глубоко в восточно-прусском лесу Гитлер все еще размышлял о катастрофическом известии, когда его ждал еще один сюрприз. На другом конце земного шара 7 декабря 1941 года японцы атаковали американскую военно-морскую базу Перл-Харбор на Гавайях. Существующие соглашения между Берлином и Токио носили оборонительный характер и требовали от Рейха сплотиться на стороне Японии, если бы последняя подверглась нападению со стороны США, но это было не так. У Гитлера не было такого обязательства помогать Японии, как утверждалось или, по крайней мере, намекалось в исторических и документальных фильмах об этом драматическом событии. Японские лидеры также не чувствовали себя обязанными объявить войну врагам Гитлера, когда он напал на Польшу, Францию ​​и Советский Союз. В каждом из этих случаев Гитлер даже не удосужился проинформировать Токио о своих планах, несомненно, из-за страха перед шпионами. Японцы также не сообщили Гитлеру о своих планах начать войну против «дяди Сэма». Тем не менее 11 декабря 1941 года немецкий диктатор все-таки объявил войну Соединенным Штатам. Это, казалось бы, иррациональное решение можно понять только в свете затруднительного положения Германии в Советском Союзе. Гитлер почти наверняка предполагал, что этот совершенно необоснованный жест солидарности побудит его дальневосточного союзника ответить взаимностью объявлением войны врагу Германии, Советскому Союзу, и это поставило бы Советы в чрезвычайно опасное положение: война на два фронта. (Основная часть японской армии все еще находилась в северном Китае и поэтому могла бы немедленно атаковать Советский Союз в районе Владивостока.)

Гитлер, похоже, верил, что сможет изгнать призрак поражения в Советском Союзе и в войне в целом, вызвав своего рода машину японского бога на уязвимую сибирскую границу Советского Союза. По словам немецкого историка Ганса В. Гацке, фюрер действительно был убежден, что «если Германии не удастся присоединиться к Японии [в войне против Соединённых Штатов], это бы … положило конец всякой надежде на помощь Японии против Советского Союза». Но Япония не клюнула на наживку Гитлера. Токио тоже презирал советское государство, но Страна Восходящего Солнца, находившаяся сейчас в состоянии войны против США, могла позволить себе роскошь войны на два фронта так же мало, как и Советы. Токио предпочел вложить все свои деньги в «южную» стратегию, надеясь выиграть большой приз Юго-Восточной Азии – включая богатую нефтью Индонезию и богатый каучуком Индокитай – вместо того, чтобы предпринимать авантюру в негостеприимных уголках Сибири. Лишь в самом конце войны, после капитуляции гитлеровской Германии, дело дошло до военных действий между Советским Союзом и Японией.

Итак, по вине самого Гитлера в лагерь врагов Германии вошли теперь не только Великобритания и Советский Союз, но и могучие США, появления войск которых можно было ожидать на берегах Германии или, по крайней мере, на берегах оккупированной немцами Европы в обозримом будущем. Американцы действительно высадили войска во Франции, но только в 1944 году, а в западном мире это, несомненно, важное событие до сих пор слишком часто прославляется как поворотный момент Второй мировой войны. Однако стоит задаться вопросом, высадились бы американцы когда-нибудь в Нормандии или, если на то пошло, объявили бы когда-нибудь войну нацистской Германии, если бы Гитлер не объявил им войну 11 декабря 1941 года?  И следует задаться вопросом, принял бы когда-нибудь Гитлер отчаянное, даже самоубийственное решение объявить войну США, если бы он не оказался в безнадежной ситуации в Советском Союзе? Таким образом, участие США в войне против Германии, которая по многим причинам не планировалась до декабря 1941 года и к которой Вашингтон не предпринял никаких приготовлений, также было следствием поражения Германии перед Москвой.

Нацистская Германия была обречена, но война предстояла еще долгая. Гитлер проигнорировал советы своих генералов, которые настоятельно рекомендовали попытаться найти дипломатический выход, и решил продолжать бой в слабой надежде каким-то образом вырвать победу из шляпы. Русское контрнаступление выдохлось в начале января 1942 года, Вермахт переживет зиму 1941-42 годов, а весной 1942 года Гитлер соберет все доступные силы для наступления под кодовым названием «Операция «Синий»». (Unternehmen Blau) — в направлении нефтяных месторождений Кавказа. Сам Гитлер признавал, что «если бы он не получил нефть Майкопа и Грозного, ему пришлось бы положить конец этой войне». Но к тому времени элемент внезапности был утерян, и Советы располагали огромными массами людей, нефти и других ресурсов, а также превосходным оборудованием, большая часть которого производилась на заводах, основанных за Уралом в период с 1939 по 1941 год. С другой стороны, Вермахт не смог компенсировать огромные потери, понесенные им в 1941 году. С 22 июня 1941 года по 31 января 1942 года немцы потеряли 6000 самолетов и более 3200 танков и аналогичной техники. В боях было убито, ранено или пропало без вести не менее 918 тысяч человек, что составляет 28,7 процента средней численности армии, или 3,2 миллиона человек. В Советском Союзе Германия потеряет не менее 10 миллионов из 13,5 миллионов человек убитыми, ранеными или взятыми в плен за всю войну и Красная Армия в конечном итоге возьмет на себя ответственность за 90 процентов всех немцев, погибших на фронтах во Второй мировой войне.

Силы, имевшиеся для наступления на нефтяные месторождения Кавказа, были ограничены и, как оказалось, недостаточны для достижения цели. При таких обстоятельствах весьма примечательно, что в 1942 году немцам удалось продвинуться так далеко. Зверь был смертельно ранен, но пройдет немало времени, прежде чем он испустит последний вздох, и он останется сильным и опасным до конца, в чем американцам предстояло убедиться зимой 1944-1945 годов в Арденнском сражении. Но когда наступление немцев неизбежно захлебнулось, а именно в сентябре 1942 года, их слабоудерживаемые линии снабжения растянулись на многие сотни километров, представляя собой идеальную цель для советской контратаки. Когда произошла эта атака, вся немецкая армия оказалась в закупорке и после титанической битвы была уничтожена под Сталинградом. После этой великой победы Красной Армии неизбежность поражения Германии во Второй мировой войне стала очевидна для всех. Провал восточного блицкрига во второй половине 1941 года, завершившийся поражением под Москвой в начале декабря того же года, стал предпосылкой для, по общему признанию, более зрелищного немецкого Götterdämmerung (конца света) под Сталинградом.

Есть еще больше оснований объявить декабрь 1941 года переломным моментом войны. Советское контрнаступление разрушило репутацию непобедимости, которой вермахт наслаждался с момента победы над Польшей в 1939 году, тем самым повысив моральный дух врагов Германии во всем мире. Во Франции, например, Сопротивление стало больше, смелее и гораздо активнее. И наоборот, фиаско блицкрига деморализовало финнов и других немецких союзников. А нейтральные страны, симпатизировавшие нацистской Германии, теперь стали благосклонно относиться к «англо-американцам». Франко, например, стремился снискать их расположение, отводя взгляд, когда сбитые летчики союзников при поддержке французского Сопротивления формально нарушили нейтралитет Испании, пересекая страну из Франции в Португалию на обратном пути в Великобританию. Португалия, также официально нейтральная, но находившаяся в дружеских отношениях с Великобританией, даже разрешила британцам и американцам использовать авиабазу на Азорских островах, которая оказалась чрезвычайно полезной в битве за Атлантику.

Что наиболее важно, битва под Москвой также гарантировала, что основная часть вооруженных сил Германии будет привязана к восточному фронту протяженностью примерно 4000 километров на неопределенный период времени и, таким образом, потребует большей части имеющихся стратегических ресурсов, прежде всего нефти. Это практически исключило возможность новых немецких операций против англичан. Это сделало невозможным снабжение Роммеля в Северной Африке достаточным количеством людей и техники, что в конечном итоге привело к его поражению в битве при Эль-Аламейне осенью 1942 года.

Ход войны изменился в Советском Союзе в 1941 году. Если бы Советы не смогли остановить нацистскую мощь, Германия почти наверняка выиграла бы войну, потому что она получила бы контроль над нефтяными месторождениями Кавказа, богатыми сельскохозяйственными земли Украины и многие другие жизненно важные ресурсы. Подобный триумф превратил бы гитлеровский рейх в непреодолимую сверхдержаву, способную вести даже долгосрочные войны против кого угодно, включая англо-американский союз. Без советских достижений 1941 года освобождение Европы, включая освобождение Западной Европы американцами, англичанами, канадцами и т. д., никогда бы не состоялось. Во время высадки в Нормандии в июне 1944 года западным союзникам пришлось нелегко, хотя им противостояла лишь часть Вермахта, а Люфтваффе были бессильны из-за нехватки топлива. Но без успехов Красной Армии сначала под Москвой, а затем под Сталинградом весь Вермахт был бы в наличии в Нормандии, у Люфтваффе было бы достаточно кавказского топлива, и высадка десанта была бы просто невозможна. Если бы Красная Армия не предотвратила успех операции «Барбаросса», нацистская Германия установила бы свою гегемонию над Европой и, весьма вероятно, сохраняла бы ее до настоящего времени. Сегодня на континенте вторым языком был бы не английский, а немецкий, и в Париже модницы вполне могли бы прогуливаться вверх и вниз по Елисейским полям в ледерхозенах (кожаные штаны).

Наступление Германии на начальном этапе операции «Барбаросса», август 1941 г.

В 1943 году, после побед под Сталинградом весной и под Курском летом, стало очевидно, что Красная Армия медленно, но верно движется к Берлину. Именно тогда американцы и британцы, которые сидели в стороне, пока на восточном фронте бушевала титаническая война, решили, что пришло время открыть «второй фронт» во Франции, чтобы Советы не разгромили нацистскую Германию и не освободили всю Европу самостоятельно – и пожинать плоды этого достижения. Хотя следует признать, что в последний год войны, после высадки в Нормандии, американцы и другие западные союзники действительно внесли значительный вклад в победу над нацистской Германией, этот триумф был обусловлен в первую очередь титанические усилия и огромными жертвами, принесенными русским и другими народами Советского Союза за четыре долгих года, начиная с того рокового 22 июня 1941 года.

Давайте кратко рассмотрим два мифа об историческом факте, что Советский Союз был первой страной, которая успешно защитилась от нападения Гитлера в стиле блицкрига, предпринятого против него, и в конечном итоге победила нацистскую Германию.

Во-первых, басня о том, что гитлеровские захватчики Советского Союза были разгромлены «генералом Винтер (генерал Мороз)». Немцы были разгромлены Красной Армией при поддержке большинства многих народов, составлявших советскую нацию, за исключением, конечно, немалого числа коллаборационистов. Что касается последнего, каждая страна, столкнувшаяся с Рейхом, к сожалению, получила свою справедливую долю таких. Немцы ошибочно полагали, что Советский Союз будет полон ими (коллаборационистами) и что их встретят с распростертыми объятиями как освободителей, но оказалось наоборот: они столкнулись с широкомасштабным сопротивлением, в том числе вооруженным сопротивлением партизан, и справедливо будет сказать, что без такой народной поддержки Советский Союз не выдержал бы натиск нацистов. Этот фактор в сочетании с жестким сопротивлением, оказанным Красной Армией, привел к тому, что Барбаросса продвигался вперед гораздо медленнее, чем ожидалось, и не смог завершить это план к концу лета, как ожидали Гитлер и его генералы. Это означает, что самое позднее к сентябрю 1941 года стратегия блицкрига, которая должна была стать ключом к победе Германии, потерпела неудачу. Потребовалось еще несколько месяцев, до 5 декабря, в начале зимы, чтобы эта неудача была, так сказать, удостоверена началом советского контрнаступления под Москвой; но что касается Германии, фатальный ущерб был нанесен уже летом.

Миф о «генерале Винтере (Генерал Мороз)» изначально был придуман нацистами, чтобы оправдать свое поражение в битве под Москвой, означающее фиаско операции «Барбаросса». Нацистские политтехнологи представили эти неприятные новости общественности в Германии и оккупированной Европе как временную неудачу, виной которой стало якобы неожиданно раннее наступление зимы. После 1945 года, в контексте Холодной войны, этот миф сохранялся как часть усилий по минимизации советского вклада в разгром нацистской Германии. Наконец, после распада Советского Союза эта идея сохранилась на Западе из-за ее полезности для антироссийских целей.

Согласно второму устойчивому мифу, Советам удалось пережить натиск нацистов только благодаря огромной материальной поддержке, оказанной дядей Сэмом в рамках знаменитой программы помощи союзникам Америки по ленд-лизу. Ряд фактов показывает, что эта история, хотя и сотканная из некоторых исторических фактов, как это обычно бывает с мифами, в то же время не в состоянии отдать должное исторической реальности.

Прежде всего, дядя Сэм не был союзником Советского Союза во время контрнаступления Красной Армии под Москвой в начале декабря 1941 года, подтвердившего провал стратегии блицкрига , который должен был стать ключом к победе Германии. США по-прежнему были нейтральной страной, и их высший класс симпатизировал нацистам и фашизму в целом и, как правило, презирал Советы и коммунизм. Фактически немалое количество богатых, могущественных и очень влиятельных американцев – промышленников, банкиров, членов Конгресса, генералов, религиозных деятелей и т. д. – с нетерпением ожидали разгрома Родины анти-капитализма и «безбожного» большевизма. И только когда 11 декабря 1941 года, через несколько дней после Перл-Харбора, Гитлер безосновательно объявил войну США, дядя Сэм оказался врагом нацистской Германии и, следовательно, союзником не только Великобритании, но и Советского Союза, и что пламя американского антисоветизма не совсем погасло, а временно притухло.

Во-вторых, что касается американской помощи Советскому Союзу, то в 1941 году, который закончился переломом хода войны, ее вообще не было. Москва просила США поставить оборудование с самого начала «Барбароссы», но не получила положительного ответа. Ведь и в США ожидали, что Советский Союз скоро развалится. Американский посол в Москве даже категорически предостерег от отправки помощи, утверждая, что ввиду надвигающегося поражения СССР эти поставки попадут в руки Германии.

Ситуация изменилась поздней осенью 1941 года, когда становилось все более очевидным, что Красную Армию «не раздавят, как яйцо». Фактически, жесткое сопротивление Советов продемонстрировало, что они, вероятно, будут очень полезным континентальным союзником для британцев, с которыми американские бизнесмены и банкиры вели чрезвычайно прибыльный бизнес по ленд-лизу. Оказание помощи Советам по ленд-лизу – что означало продажу, а не бесплатное дарение оборудования – теперь обещало принести еще большую прибыль. Нью-Йоркская фондовая биржа начала отражать этот факт жизни: котировки росли по мере замедления наступления нацистов в Россию. Именно в этом контексте соглашение о ленд-лизе было подписано Вашингтоном и Москвой в ноябре 1941 года, но потребовалось еще много месяцев, прежде чем поставки начали поступать. Немецкий историк Бернд Мартин подчеркнул, что на протяжении всего 1941 года американская помощь Советскому Союзу так и осталось чисто «фиктивной». Таким образом, американская материальная помощь стала реальной только в 1942 или, возможно, даже в 1943 году, то есть спустя много времени после того, как Советы в одиночку разрушили перспективы нацистской Германии на победу – при этом используя свое собственное оружие и технику. По мнению британского историка Адама Туза, «советское чудо не было связано с помощью Запада, [и] последствия ленд-лиза не оказали влияния на баланс сил на Восточном фронте до 1943 года».

В-третьих, американская помощь не превышала 4–5 процентов от общего объема советского промышленного производства во время войны, хотя следует признать, что даже такая небольшая разница может оказаться решающей в кризисной ситуации. В-четвертых, Советы сами создали все легкое, а также тяжелое высококачественное вооружение, которое сделало возможным их успех в борьбе с Вермахтом.

В-пятых, и это, вероятно самое главное, широко разрекламированная помощь СССР по ленд-лизу была в значительной степени нейтрализована, а возможно, даже затмевалась масштабной и очень важной помощью, оказываемой нацистской Германии не американским государством, а американскими корпорациями. Но эта помощь США Гитлеру была неофициальной, общественность не знала о ней, и она до сих пор остается вне поля зрения большинства историков. Неудивительно, что те немногие историки, которые обратили на это внимание, были проигнорированы их ведущими коллегами и средствами массовой информации. Эта история слишком длинная и сложная, чтобы ее здесь рассматривать, но важно знать, что филиалы американских корпораций, таких как Ford, GM, IBM, ITT и Singer, продолжали работать в Германии до и даже после Перл-Харбора; они производили грузовики, самолеты, оборудование связи, пулеметы и множество другой военной техники для использования нацистскими вооруженными силами и заработали на этом много денег.

Более того, в 1941 году американские нефтяные компании и тресты все еще поставляли огромные объемы нефти в нацистскую Германию через нейтральные государства, такие как Испания. Доля Америки в импорте нефти в Германию фактически быстро росла; по жизненно важным маслам для смазки двигателей, например, с 44 процентов в июле до не менее 94 процентов в сентябре. Десятки тысяч нацистских самолетов, танков, грузовиков и другой военной техники, участвовавшей во вторжении в Советский Союз, многие из которых были произведены американскими фирмами, в значительной степени зависели от топлива, поставляемого американскими нефтяными трестами. Учитывая истощение запасов нефтепродуктов в то время, справедливо будет сказать, что немецкие танки, вероятно, никогда бы не добрались до окраин Москвы без топлива, поставляемого американскими нефтяными трестами, как это утверждал немецкий историк Тобиас Йерсак. В свете этого утверждение о том, что помощь США помогла Советскому Союзу пережить Барбароссу, кажется смехотворным.

Гитлер назвал свое нападение на Советский Союз кодовым названием «Рыжая Борода» в честь средневекового немецкого императора и крестоносца Фридриха I, известного как Барбаросса. И он решил начать атаку 22 июня, то есть на следующий день после летнего солнцестояния. Символично, что это были два неудачных выбора, которые влекли за собой неудачу, поражение и смерть. Третий крестовый поход, который предпринял Барбаросса, был далек от успеха, и император бесславно погиб, возглавляя его, утонув во время купания в реке в Анатолии и его тело было похоронено довольно странно: скелет, сердце и другие части оказались в разных захоронениях в Утремере, ближневосточной земле врагов крестоносцев. Что касается 22 июня, то это день, когда годовая траектория Солнца, достигнув высшей точки накануне, в день летнего солнцестояния, делает поворот вниз. До начала операции «Барбаросса» солнце Гитлера неуклонно всходило, а весной 1941 года, после новых побед на Балканах, оно фактически достигло того, что, по его мнению, еще впереди: своего зенита; однако, начиная с 22 июня, оно начало снижаться, сначала медленно и почти незаметно, но заметно уже через несколько месяцев, если не недель. Солнце Гитлера должно было зайти медленно, но неумолимо, и весной 1945 года должна была наступить полная темнота. Чтобы не попасть в плен, Гитлер покончил жизнь самоубийством и приказал сжечь свое тело. Однако нехватка топлива, которого было бы много, если бы операция «Барбаросса» прошла успешно, привела к тому, что эта работа была провалена, и с его трупом дела обстоят не лучше, чем с трупом Барбароссы. Обугленные останки были собраны советскими властями и отправлены в Москву. Там, в центре столицы страны своих заклятых врагов, Иерусалима коммунизма, он с нетерпением ждал возможности отпраздновать успех операции «Барбаросса», наблюдая за парадом немецких солдат, марширующим гусиным шагом по Красной площади. Но в результате провала его крестового похода те немногие остатки, которые от него остались, фрагменты челюсти и черепа, оказались в обувной коробке на полке московского архива.

Доктор Жак Р. Пауэлс