Что бы еще отобрать?
С иными нашими чиновниками нам и враги не нужны
Лето – не только сезон отпусков. Это еще и время принятия важных решений по социальной политике. Причем такое впечатление, что принимать решения чиновники предпочитают таким образом, чтобы общественное мнение не успело спохватиться и разобраться в происходящем. А когда разберутся, будет уже поздно.
Конец июня и начало июля знаменовались в правительстве публикацией всевозможных программ и проведением совещаний по социальной политике. Если суммировать общее содержание всех этих усилий, то сводится оно к очень простой формуле: чиновники обсуждали, сколько и чего можно отобрать у граждан в связи с кризисом.
Главные вопросы, как всегда, были связаны с пенсиями. Не успели еще отгреметь весенние баталии по поводу накопительной части пенсионного фонда, которая была сперва заморожена, а потом вроде бы разморожена, но в процессе как-то растворилась в других статьях бюджета ПФР, как вопрос снова встал в повестку дня. Причем всех обсуждений и дискуссий, прошедших весной, как будто и не было. Чиновники снова заявляют: народец у нас избаловался, живет не по средствам, надо бы выплаты ограничить.
На сей раз первейший вопрос - об индексации пенсий. По закону индексируются они у нас по показателям инфляции. При этом учитывается не рост цен на потребительскую корзину пожилых людей, а именно среднестатистические данные об инфляции в масштабах всей российской экономики. В период стабильного развития разница между этими двумя показателями не так уж велика, но в условиях кризиса она может увеличиваться в разы, особенно, когда подскакивают цены на массовые продовольственные товары.
Но, с точки зрения чиновников, даже индексировать старикам пенсии по уровню официальной инфляции - роскошь для нашей страны непозволительная.
Министр финансов Антон Силуанов объяснил, что для экономии средств нужно уровень индексации резко понизить. В 2016 году она должна, по его мнению, составить 5,5 процента, в 2017 году – 4,5, в 2018 году – 4 процента. Это при том, что прогноз по инфляции на 2015 год - 11,9 процента. И есть все основания подозревать, что вопреки обещаниям господина Силуанова в следующем году инфляция не сократится, а вырастет.
Инициатива минфина находится в вопиющем противоречии с законодательством России, но чиновники настолько избалованы послушными депутатами Государственной Думы, что проблемы тут не видят.
Экономить средства требуется, прежде всего, потому, что не хватает средств в Пенсионном фонде. Согласно официальным подсчетам, рост доходов ПФР в пересчете на одного пенсионера в нынешнем году составит всего 1,7 процента. Связано это, не в последнюю очередь, с падением уровня заработных плат, из которых выплачиваются взносы в фонд. Тот факт, что уменьшение зарплат, в свою очередь, усиливается политикой самого правительства, проводящего массовые сокращения и «оптимизации» работников госсектора, а также подталкивающего бизнес уходить в «тень», почему-то в расчет не принимается.
Выходит, ПФР отдавать придется больше, чем получать. Что вообще-то в условиях кризиса естественно: для того-то всевозможные резервные и стабилизационные фонды и создаются. Но доступ к этим фондам получают не пенсионеры, а крупные корпорации. Что же до пенсионеров, то они своими «непомерными амбициями» грозят, сказал А. Силуанов, «привести к разбалансировке Пенсионного фонда и дополнительному увеличению бюджетных трат».
Но на этом творческий порыв чиновников из министерства финансов не иссякает. Они очень переживают, что люди у нас как-то чрезмерно долго живут. А потому предлагают рассмотреть возможность «постепенного повышения пенсионного возраста до 63 лет для мужчин и женщин по шесть месяцев в год».
Невольно вспоминаются слова незабвенного Виктора Степановича Черномырдина, пообещавшего: мы еще будем так жить, что наши потомки будут нам завидовать. Иными словами, каждое следующее поколение окажется в худшем положении, чем предыдущее.
Тут - то же самое: с каждым годом правила выхода на пенсию будут ухудшаться. Понемногу, но зато неуклонно.
Вообще-то про рост продолжительности жизни чиновники немного лукавят. Достигнут он среднестатистически, за счет сокращения младенческой смертности. Что, безусловно, является огромным достижением нашей страны. Но почему улучшение ситуации для младенцев должно компенсироваться сокращением прав пожилых людей? Получается прямо как в одесском анекдоте. В больнице к плакату, сообщающему, что в первые пять минут жизни человека риск смерти непомерно велик, кто-то приписал: «В последние пять минут – тоже».
Пока министерство финансов выступает со своими инициативами, чиновники из социального блока правительства выходят с собственными предложениями. Формально между «социальным блоком» и минфином существует конфликт. Они друг друга постоянно критикуют, спорят на совещаниях. Но по итогу этих дискуссий все инициативы странным образом соединяются, и классическая «борьба двух зол» завершается неминуемым компромиссом, когда оба зла суммируются.
Так и на этот раз. Вяло попротестовав по поводу нежелания финансистов индексировать пенсии по уровню инфляции, заместитель председателя правительства Ольга Голодец тут же начала новую атаку на накопительную часть пенсии. По ее мнению, источники финансирования накопительной пенсии не определены. «Больше всего на несбалансированность бюджета Пенсионного фонда влияет тема накопительной пенсии, потому что источника для ее финансирования на сегодняшний день не найдено, - сказала она. - Правительством дано дополнительное поручение минфину и минэкономразвития определиться с источником финансирования накопительной пенсии». Заявление, по меньшей мере, странное, поскольку источники средств для накопительной части пенсии определены все тем же пенсионным законодательством. Если чиновник столь высокого ранга чего-то просто не знает, то можно посмотреть в «Википедии».
Впрочем, конечно, слова про «неопределенность источников средств» надо понимать не совсем буквально, в соответствии с законом, а, скорее, в духе наших хозяйственных обычаев. Переводится с бюрократического на русский это примерно так: те средства, которые по закону в накопительный фонд поступают, мы уже для своей надобности изъяли, а новых найти никак не можем. Вот и получается «недоразумение»…
Как известно, в 2014 году правительство ввело мораторий на формирование накопительной части пенсий - чтобы из этих денег компенсировать текущий дефицит ПФР. Затем мораторий был продлен на 2015 год. Весной года нынешнего решили все-таки сохранить накопительную пенсию, а замороженные деньги вернуть. Мало того, что не вернули, так О. Голодец еще и объявила 18 июня, что теперь кабинет министров «обсуждает возможность продления моратория по формированию накопительной части пенсии на 2016 год». Правительство - хозяин собственного слова. Хотим - даем, хотим - назад берем...
Некогда классик социологии и теоретик бюрократии Макс Вебер писал, что в основе бюрократического управления лежит рациональность. Интересно, что бы он сказал, если бы услышал рассуждения первого заместителя председателя кабинета министров Игоря Шувалова, который объяснил, что правительство России, конечно, приняло согласованное с президентом решение сохранить накопительную часть пенсии, но только вот не определили условия для выполнения собственного решения. Эти условия еще предстоит сформулировать. А пока, выходит, решение можно и не выполнять. То есть, решение как бы и есть, а вроде бы его и нет.
Но было бы крайней наивностью думать, будто правительственная дискуссия о социальной политике сводится к вопросу о пенсии. По данным журналистов, в кабинетах различных министерств готовятся десятки новых инициатив по сокращению социальных расходов. Чиновники фактически соревнуются друг с другом в том, кто придумает новые правила экономии, сводимые, в конечном счете, к одному и тому же: увольнять людей с работы, лишать их права на бесплатную помощь, урезать действующие программы в области образования, здравоохранения…
Важным элементом социальной политики правительства является сокращение госслужащих на 10 процентов без индексации доходов оставшимся. На практике увольняют гораздо больше. И за бортом оказываются отнюдь не дорогостоящие высокопоставленные чины министерств и ведомств, а как раз низовой персонал, делающий за них «черновую» практическую работу. В итоге работа совсем не выполняется, или выполняется крайне плохо. После чего приступают к новым, еще более радикальным сокращениям.
Казалось бы, например, здравоохранение уже урезают несколько лет подряд. Но в министерстве финансов уверены: тут еще есть огромные резервы, можно сэкономить на уточнении и конкретизации списка видов бесплатной медицинской помощи.
То есть, лечить меньше людей и от меньшего числа болезней. Просто и выгодно.
Также предлагают продолжить сокращения медицинского персонала, «учитывая значительный вес расходов на заработную плату в общем объеме расходов на здравоохранение». По данным газеты «Коммерсант», правительство прогнозирует номинальный рост расходов на здравоохранение не выше 2,1 процента в год. Поскольку инфляции никто не отменял, то в реальном выражении этот «рост» обернется сокращением - на 9 процентов к 2018 году.
То же самое происходит и на региональном уровне. В областные бюджеты из центра стало поступать меньше денег на социальные расходы, что заставляет их сокращать траты. За первый квартал 2015 года расходы на образование сократили 26 регионов - тогда как в 2014 году на это пошли только 9 субъектов федерации. Со здравоохранением картина аналогичная, 21 регион в текущем году против 8 областей в прошлом. Расходы на социальную политику урезали 16 регионов - в 2014 году таких было всего три.
Пресса публикует списки регионов, сокращающих социальные и другие расходы. Лидером тут в первом квартале 2015 года оказалась Чечня. Республике был сокращен трансферт из федерального бюджета. На втором месте оказалась относительно благополучная Тюменская область. Социальные расходы тут урезают - несмотря на профицит регионального бюджета. Режут социальные расходы Республика Карелия, Ростовская область, Забайкальский край, а также Архангельская и Саратовская области, которые и так по уши в долгах. Оптимизацию по образцу Москвы затеяли Костромская область и Пермский край.
Как пишет «Независимая газета», на меры социальной защиты отечественные власти тратят менее 30 процентов от всех государственных расходов. Между тем, в других странах этот показатель значительно выше: в Германии – более 43 процентов, в Польше – более 38, в Турции – более 33 процентов. Автор материала, не скрывая сарказма, заключает, что «даже Турция выглядит на фоне России щедрым социальным государством».
Вполне понятно, что демонтаж социального государства, идущий на наших глазах, объясняют кризисом и нехваткой средств. Но либеральные министры и эксперты, проводящие в жизнь данную политику, явно лукавят.
Все планы оптимизаций, все расчеты, обосновывающие необходимость сокращения социальных программ, были сделаны задолго до 2013 года, когда в нашей стране действительно стал ощущаться дефицит бюджетных средств.
Та же самая политика проводится повсеместно, если у власти оказываются приверженцы либеральных экономических доктрин. И основная суть ее вовсе не в экономии казенных средств, а в перераспределении рынка между государственным и частным сектором. Кризис - не более чем прекрасный повод затеять подобную процедуру. И чем меньше средств остается у правительства для поддержки собственных граждан - тем лучше.
Наши министры искренне верят, что сокращая государственную медицину и образование, ограничивая поступления в государственный пенсионный фонд, они принудят население массово обращаться за теми же услугами к частному сектору. Увы, на практике происходит все совершенно иначе. Очень показателен в этом плане пример здравоохранения. Упадок государственной медицины сопровождается не бурным ростом частных клиник, а наоборот, сокращением числа обращающихся туда пациентов, наши сограждане стали экономить на платной медицине. До недавнего времени этот сектор развивался довольно бурно. Десять лет назад платными услугами пользовались 62 процента россиян, а три года назад этот показатель дошел до 67 процентов. Но как только начался погром государственной медицины в крупных городах, ситуация резко переломилась. В 2015 году число граждан, обращающихся за помощью в частный медицинский сектор, снизилось до 38 процентов.
Сокращая социальные программы, повышая расходы населения на жилье, увольняя сотрудников государственных учреждений, правительство резко понижает совокупный спрос в экономике. Если бы речь шла только о жилье или только о медицине, то люди как-то справлялись бы. Но ведь все расходы растут одновременно, а правительство, в свою очередь, режет бюджеты, снижая зарплаты и пенсии. Не только у пенсионеров, но и у молодых, активных людей доходов элементарно не хватает, чтобы позволить себе лечение в частных клиниках или обучение детей в платных школах. Чем меньше средств казна выделяет на социальные программы - тем меньше денег остается у населения для того, чтобы приобрести соответствующие услуги на рынке.
Вопреки планам либералов, которые надеялись, что частный сектор будет расширяться за счет сокращения государственного, все получается наоборот: в условиях кризиса свертывание государственных расходов, программ и предприятий тянет на дно частный сектор.
По сути, в этом нет ничего нового, только наши либеральные министры этого признавать не хотят. И никакая очевидность провала их собственных планов ничего не изменит. Общими силами руководители министерства финансов и «социального блока» в правительстве погружают экономику все глубже и глубже в трясину кризиса, не переставая утверждать, будто борются за государственные интересы.
Да, нашему государству не нужны враги, пока у нас есть такие чиновники! Приверженцы либеральной доктрины с упорством либеральных фанатиков продолжают свое дело, не считаясь даже с тем, что результаты явно противоречат их собственным ожиданиям. Они не уступят, пока их не заставят.
директор Института глобализации и социальных движений