Василий Ливанов: Сегодня искусство, в основном, продажно...
Знаменитый «Шерлок Холмс» – о нравственном прицеле и богатых конферансье
«Если обществом правят деньги, а не совесть и мораль, то востребовано только одно искусство – „для толпы“», – говорит знаменитый актёр.
В 2006 г. королева Елизавета II наградила его орденом Британской империи как одного из лучших актёров, воплотивших образ гениального сыщика Шерлока Холмса, подчеркнув при этом, что «русский Холмс» на экране – один из самых достоверных. Ливанов, принимая награду на приёме в резиденции посла Великобритании, закончил свою речь словами полководца Суворова: «Мы – русские! Какой восторг!»
Время «ГЫ-ГЫ-ГЫ»
– Какая эпоха вам ближе, Василий Борисович — время Шерлока Холмса или нынешнее?
– Наверно, всё-таки то, в котором живу сейчас. В том времени у меня нет ни жены, ни детей, ни друзей. Ловить нечего.
– А порядок и стабильность? Жители Британской империи конца XIX в. были твёрдо уверены в завтрашнем дне, так же недавно было и у нас…
– Да, из России это ушло. Не дай Бог, чтобы безвозвратно. Да и в Британии, похоже, их знаменитая стабильность заканчивается – Шотландия хочет отделиться от Англии… Мне нравятся русские люди начала и середины XIX века. Война с Наполеоном, молодой Пушкин, Денис Давыдов, офицерская честь, безукоризненная любовь к Родине и службе Отечеству. Каждый мужчина считал это своим высочайшим долгом. А отношение к женщине?
– Вы чувствуете ностальгию по прошлому?
– Я чувствую ностальгию по ушедшим друзьям. Их нет, но внутренне, по душе, они всегда рядом. Например, Виталька Соломин, с которым мы были так близки. Наши Холмс и Ватсон получились такими правдивыми, в том числе, и потому, что мы и в жизни были настоящими друзьями. Мы оба профессионалы, и знали, что на экране можно сыграть любовь, но дружбу невозможно. Экран – это таинство. Смотришь, на простыне что-то такое происходит, а в тонком мире это остаётся и доходит до зрителя… Шекспир сказал, что дружба выше любви. Я часто думал: почему классик так написал? И наконец, догадался: любовь может быть безответной, а дружбы без взаимности не бывает. Это моё личное открытие шекспировского смысла. Дружба – доверие, которое невозможно ни обмануть, ни предать.
Поэтому моя семья – это не только жена и дети, но и близкие друзья. Их много никогда не бывает. Среди близких друзей – композитор Геннадий Гладков и актёр Женя Стеблов. То, что мы дружим, – и есть настоящее счастье. Всё остальное преходяще… Однажды плотник, который строил моему отцу ДОМИК в Подмосковье, герой трёх войн, сказал мне фразу, как зарок: «Вася, живи вместе с жизнью, не спеши – беду догонишь. И не отставай – беда догонит». И сам жил именно так. Есть люди, которые боятся жизни, прячутся от неё, как страусы. А ты вытащи голову из песка и оглядись вокруг. Чудо – что ты родился. И что судьба даёт тебе ПРАВО жить. А как именно? Мой друг, поэт Гена Шпаликов, говорил: выбор между раем и адом, который делает человек, не то что ежеминутен, а ежемгновенен…
– Ваша фраза: «Мой отец как-то сказал, что партия — это вид группового помешательства. И я с ним абсолютно согласен. Моя партия — это мой народ, которому я принадлежу всецело»...
– Так и есть. Художник не должен быть в партии, потому что партийная дисциплина сужает самовыражение. Моё дело – жизнь человеческого духа. Это вне политики. Искусство имеет смысл, только когда несёт людям надежду. Вечный вопрос: может ли оно улучшить жизнь, исправить ситуацию в стране? Нет, не может. Только душу человека оно и может изменить, а на неё больше всего влияет надежда.
– Однажды вы сказали, что нынешняя культура «заискивает перед хамом»…
– Точнее, перед деньгами. Если обществом правят деньги, а не совесть и мораль, востребовано только одно искусство – «для толпы». Конферансье Максим Галкин – одарённый, но не более чем конферансье. Однако он зарабатывает миллионы и сказочно богат в сравнении с настоящими артистами. Почему? Он даёт публике развлекуху – сплошное «гы-гы-гы», а она, на удивление, больше ничего и не требует… У общества сбит нравственный прицел. Но народ надо подтягивать, задавать ему ориентиры. Недаром императрица Елизавета основала Академию наук, а Екатерина II Академию художеств. Они устанавливали форпосты науки и искусства. Не на «клубничке»…
– Деньги были ценностью всегда…
– Но никогда ещё они не заменяли России нравственность. Разве это не противоестественно? Вспомните меценатов прошлого. Третьяков создал художественную галерею, Мамонтов поддерживал Репина, Васнецова, Врубеля, Шаляпина. Морозов дал деньги на Московский Художественный театр. Для кого они всё это делали? Для себя? Для пиара? Для монархов? Нет, для народа. А кто из наших олигархов построил национальный театр или галерею? Абрамович? Фридман? Или, может быть, Прохоров? Нет, он только взял. Сначала набрал денег, а потом хотел ещё и власть получить. А что дал?.. Благотворительность из этих людей надо выбивать. Бесплатная медицина, образование – не их забота. Их интересуют только деньги. Хотя тысячелетиями установлено: богатый человек не обязательно счастлив. Скорее всего, он несчастен. Он очень боится за своё богатство, ведь его не заберёшь с собой после смерти… Ещё в Евангелии написано: не ищите сокровищ на земле, они на небесах. Есть русская поговорка: «В гробу карманов нет».
– В вашей ранней повести «Мой любимый клоун» есть стихи:
«Наш папа академик,
Он труженик пера.
А нам же кроме денег
Не нужно ни черта…»
Написано в 79-м, а как будто бы сегодня…
– Сегодня искусство, в основном, продажно. Например, в работах МНОГИХ кинорежиссёров только и есть что угождение представлению Запада о России. Это пошло еще с «Андрея Рублёва» Тарковского. Да, мол, мы все дикие и страшные. Но у нас на куче говна расцветают голубые цветы… В профессионально сделанном фильме Андрея Звягинцева «Елена» мать семейства – убийца. Она убивает ради денег, просто, буднично, а жизнь вокруг идёт, как будто бы так и надо, и всё хорошо. Мол, вы правы, товарищи западные люди. Мы – звери. Этакий магазин «Берёзка», но в другую сторону. Антилубок. Мы продаём им их представление о нас. И они с удовольствием его покупают. Мол, это и есть Россия. Новый фильм режиссёра Андрея Смирнова «Жила была одна баба» – такой же гимн «русскому насилию»…
– Но на самом деле мы не такие?
– Если бы мы были такие, то не пережили бы всех войн и страданий, выпавших на долю народа. А победив Наполеона, разграбили бы и уничтожили всю Европу. В 1815-м мы дошли до Парижа. И что? Мы сожгли Лувр, разрушили Версаль? Если бы мы были зверьём, то в 1945-м после Гитлера не оставили бы в живых ни одного немца. Мстили бы до конца.
– И ничего не изменилось?
– И сейчас было бы то же самое. Это живёт в душе народа. У нас есть жалость к побеждённым. Мы страшны в драке, но когда победили, то помним о милосердии. Как к нам сейчас относятся в Афганистане? Мы понастроили им всего, чего могли, и зла они на нас не держат. Они говорят «Шурави!» («Русский!») с уважением. И в Чечне будет так же.
Генерал Грачёв мог сравнять с землёй весь Грозный, но ему не дали. Потому что мы – люди. А отдельные звери были всегда. Русский партизан, офицер армии Кутузова Иван Дорохов не брал пленных, расстреливая сотни французов. Мол, девать их некуда. Но он один был такой.
– Есть мнение, что «костёр догорает»: когда-то в нашей культуре всё пылало ярко, свет этот шёл из глубины её и озарял жизнь страны. А сейчас, мол, всё разворошили, дров нет, остались одни угли…
– Так говорит тот, кто не верит в свой народ. Может, у кого-то в душе и «догорает костёр» – человек уже в 30 лет может быть стариком. Но это значит, он сам такой, он боится жизни. И меряет по себе всю страну. Вот у него точно нет друзей…
– Вы как-то сказали: «Наш народ – Дон Кихот, который хочет переделать мир по своим убеждениям».
– Из донкихотов состоял не народ, а коммунистическая партия. Дон Кихот – воплощение гордыни. Весь мир должен плясать под его дудку: признай, что Дульсинея – самая прекрасная женщина, или я тебя убью. Та же идеология – либо ты берёшь лопату и строишь светлое будущее человечества, либо я тебя загоню за Можай. Сошлю, сгною, расстреляю. У живописца Гелия Коржева есть картина, где Дон Кихот нарисован с лицом Ленина… Вспомните самую знаменитую сцену у Сервантеса, когда Дон Кихот убеждает Санчо Пансу, что мельница – это чудовище. Вдумайтесь! Кто чудовище? Мельница, которая мелет муку, из которой делается хлеб, который кормит людей?!.. Французские просветители извратили роман, заявив, будто Дон Кихот – защитник обездоленных, а Санчо Панса – голос народа. Но Санчо мечтает только об одном – быть губернатором. Ему всё равно, какую идеологию исповедует его хозяин. И первый, кто понял, что это бред – тот же Санчо, сбежавший после обретения своего губернаторства. А сам Дон Кихот излечился от безумия только перед смертью.
Почему 400 лет живёт этот образ? Потому что гордыня есть в каждом.
