Покаяние как инструмент международной политики
Тему депортации крымских татар поднимают в расчете, что обида станет детонатором межнационального конфликта.
В поисках исторической справедливости зайти можно чрезвычайно далеко. Когда наблюдаешь за политологами, на постоянной основе озабоченными проблематикой поражения в правах этнических групп или просто групп граждан, пострадавших в ходе конфликтов, не так уж просто сохранять объективность.
В последнее время как-то совершенно не случайно возвысились голоса в поддержку идеи очередного покаяния властей России за советских времён депортацию крымских татар.
Тема эта подогревается, антагонизм в сети порой зашкаливает. При этом как детонатор тема «срабатывает» и в других регионах бывшего постсоветского пространства. Депортации ведь были много где. На территории Бессарабии, например, тоже были.
При этом, несмотря на видимую сторону претензий в адрес, например, «коммунизма», формальные претензии, финансового характера, по крайней мере, в виде политических тезисов, не имеющих отражения в правовых документах, обращаются в адрес вполне конкретной Российской Федерации. Как правопреемницы СССР. Разумеется, ведь когда хочется вчинить кому-нибудь иск, следует выбирать клиента пожирнее, чтоб у него было чем расплатиться.
Подобного рода конфликтный инструментарий, а ведь суд – это всегда конфликт, хоть и в цивилизованных формах, используется давно. Однако, если сложно предъявить что-либо в реальном суде, всегда есть соблазн устроить суд «народный». Неформальный.
Если в границах бывшего СССР тема пострадавших народов последние двадцать лет, как правило, стимулировала брюзжание интеллигенции и местечковую русофобию, то в отдельно взятом Крыму есть претензия на нечто большее. На разжигание межэтнического конфликта, на возможные «встречные волны». По принципу анекдота о бабушке с карабином в лесу: « — Что, внучек, изнасиловать меня хочешь? — Да что ты, бабуля! — А ведь придётся!».
В роли такой вот «бабушки» сегодня провоцируют выступить крымских татар. Но следует иметь в виду — ими всё не ограничится. У этнических групп, как и у любых других групп, как в любом коллективе — сначала кусают поодиночке, кто посмелей. Затем прыгают и остальные. Толстого, неповоротливого недотёпу всегда есть соблазн общипать. Пошарить по карманам, пока он лениво почёсывает бока. Россию в качестве такого недотёпы все последние 20 с лишним лет рассматривали региональные постсоветские элиты. Правда, кусали не внаглую, больше под ковром, присасываясь, пока никто не замечает.
На чём можно было заработать в отдельно взятых регионах бывшего СССР после его развала? На обслуживании в том, или ином виде интересов местечковой и российской олигархии, на местной и российской коррупции. На контрабанде. На поставках низкосортной продукции. Скажем, небутилированного алкоголя. Это когда так называемый виноматериал поставляется в железнодорожных цистернах в какое-нибудь Подмосковье, и разбавляется водой. К вину данная жидкость имеет мало отношения. Но на этом в своё время немало заработали бизнесмены и Молдавии, и Грузии, и Украины. В то же самое время, например, Приднестровье всегда имело проблемы с поставками качественного своего коньяка в Россию. Коньяка не очень много. Он прекрасен. Но кому выгода от такой поставки? Вот если бы цистернами пригнать спирт, чем-нибудь подкрасить… При этом, например, в отдельно взятом крохотном Приднестровье русофобию культивировать бесполезно, а в соседнем Кишиневе тема депортаций всплывает практически перед каждыми выборами. Есть политики, которые привлекают этой темой голоса избирателей. И, как мантру, повторяют порой, что пора бы вчинить иск, посчитать издержки. «Пусть Россия заплатит».
При пристальном внимании иногда можно заметить, как сторона, раздувающая тему депортаций, довольно часто представлена совершенно посторонними людьми. И, очевидно, чужая боль, чужие воспоминания и обиды порой становятся манипулятивным инструментом. Малый народ используют в роли манекена или Троянского коня другие народы, политики, международные авантюристы. Есть довольно успешные юридические бюро, посредники и лоббисты, которым, собственно, на проблемы и страдания народов совершенно наплевать. Но представительство в суде и посредничество в контактах с «полезными людьми» - неплохой бизнес. Главное, чтобы у клиента водились деньги, на оформление претензии. Чтоб, если и проиграть дело, то заработать хотя бы на бумагах.
Война, разумеется, несёт в себе несправедливость и зло. Убийства, беженцы, бомбёжки. При этом в мире отсутствует четкий, объективный и признаваемый всеми правовой механизм ответственности государств за подобные действия в отношении групп.
Как можно видеть, всегда находятся эксперты, критикующие институты международного правосудия. Рассуждать об объективности таких механизмов нелегко. Ведь там работают люди с определенным гражданством, с определенными взглядами, культурной традицией, играет роль порой и религия, и цвет кожи, и даже пол человека. Сколько людей — столько и мнений...
Тема крымских татар всплывает именно сегодня в надежде, что обида станет детонатором. И здесь, как в случае с увязнувшим коготком, увязнуть в покаяниях и материальных компенсациях очень легко.
СССР был страной всех народов. Но заплатить всем и каждому, кто пострадал от несправедливости, — далеко не одним крымским татарам, — должны по нынешним понятиям почему-то… россияне.
«Ведь у них много денег! Почему бы их не пощипать?!»
Крымских татар провоцируют. И не только их. Хватит ли разума, не влезать в чужие игры, не быть куклой в руках циничных манипуляторов?
На земном шаре очень сложно найти место, где бы не происходили конфликтные события, при которых людей депортировали, перемещали в массовом порядке, убивали сотнями тысяч и миллионами, неизбирательно.
Несправедливость и боль не взвешиваются.
В США лиц японской национальности, неизбирательно, помещали в концлагеря на несколько лет. Говорят, с ними там обращались более гуманно, чем, скажем, с заключенными сталинских лагерей. Но сложно взвесить, что более или менее «гуманно» — быть депортированным в товарном вагоне в степи Казахстана, или погибнуть от ядерного взрыва в Нагасаки, или в мучениях от лучевой болезни на территории Японии? Или, может быть, как миллион вьетнамцев, от разлитого по джунглям напалма… Напалм ведь неизбирательно уничтожал всё живое. Можно ли взвесить страдания одних и других?
Государство может назначить компенсации за ущерб малого народа. Но всегда найдется ещё одно государство, представители которого заявят – «Мало дали!». И нашепчут на ушко малому народу – «Требуйте большего, наглейте, у них деньги есть, пусть заплатят!».
В последний период Второй мировой войны французы этнических немцев сажали в концлагеря на своей территории. Тоже подозревали, проверяли возможную нелояльность. Вычисляли шпионов, даже среди женщин. Справедливы ли были такие подходы? А если оценить историю борьбы колоний за независимость? Конца списка не будет.
В мире масса неразрешенных противоречий, в ходе которых совсем недавно люди были убиты, или массово перемещены. Остров Кипр – турки и греки. Там было мало пострадавших? Они ведь и сегодня живы. В Китае есть проблемы с уйгурами. Есть тема Далай Ламы, Тибет. В арабском мире плохо относятся к христианам. Тема Израиля на слуху из-за Палестины. Курды и ромы не имеют своего государства, им тоже нелегко. Хватает и фактов дискриминации. Должны ли нести ответственность государства? Если должны, то как выработать механизм такой ответственности, независимый от манипуляторов, от международной обстановки, от межблоковых противоречий?
Есть ли народ, который никогда не притеснял других? Есть ли группы, которые не притесняли другие группы? Кто-то считает, что общественная дискуссия способна привезти к какому-либо решению. Что общественное мнение должно продиктовать государству линию поведения. Вряд ли будет полезен митинг по данному поводу. Ведь митинг вызовет и встречный митинг. Митинг большинства. И кто потом вспомнит о законах?
Осуждая решения государства, сделанные в прошлом, следует отдавать себе отчет, что именно тогда, в прошлом, зачастую неоправданно жестокие решения официальных инстанций и правителей всегда были более мягкими, чем, скажем «общественное мнение». К которому принято обращаться сегодня, минуя даже минимальные правовые механизмы.
Представьте себе, например, если бы в те годы не Сталин, а «общественное мнение» жителей СССР решало, что делать с отдельно взятым народом, представители которого в массовом порядке записывались в ряды коллаборационистов.
И, кстати, была ли в те годы на решения Сталина хотя бы минимальная осуждающая реакция пресловутого мирового сообщества? Или, быть может, у мирового сообщества хватало и своих Сталиных, и своих жестких репрессивных решений? Думаю, именно так и было. В результате, кто должен определять размер покаяния? Должны ли сегодняшние государства указывать друг другу степень необходимого покаяния за те, или иные решения правителей прошлого?
В сталинских концлагерях сидели люди разных национальностей. Стоит ли сегодня разбирать национальности следователей, вертухаев, местных властей, составлявших какие-либо списки? Или выискивать процент фамилий, чтобы по окончаниям найти ответственное государство из числа новых?
В последнее время в Интернете, да и в жизни, хватает споров до хрипоты, до обид. Чтобы как-то успокоить идейно спорящих, развести их, нужно дать сторонам какой-либо внятный тезис, направить их энергию в мирное, так сказать, русло. Желающих пощипать разные государства всегда полно. Пусть консолидируют усилия, формируют общественные организации, и в установленном порядке нанимают юриста. За свой счет, разумеется. Это же интрига. Погоня за прибылью, за компенсацией. Хочется шоу? Пусть платят.
И пускай этим делом занимаются юристы. Этим не должны заниматься политики, толпа, журналисты. «Общественное мнение» в таких вопросах чаще склонно к неизбирательной жестокости, нежели к внятному конструктивному решению. Не важно, является ли это «общественное мнение» позицией отдельно взятой общины, социальной группы, или жителей страны в целом. Следует помнить, что зачастую в мировой истории было, когда решения самого кровожадного диктатора оказывались более мягкими, чем поступки вершащего свой беспощадный суд «большинства».