Достоевский и «еврейский вопрос». Часть 1
Об этом не рассказывают в школах на уроках литературы, в университетах стараются обходить стороной, а между тем отношение писателя к евреям занимает особое место в публицистике и художественных произведениях Достоевского.
Евреев Фёдор Михайлович не любил: в его произведениях вы не найдёте среди героев хороших евреев. Они всегда жалкие, подлые, наглые, трусливые, бесчестные, алчные и опасные.
Авторы еврейской энциклопедии, чтобы не навешивать клеймо антисемита на русского писателя с мировым именем, предпринимают жалкие попытки объяснить столь негативное отношение к евреям традиционной враждой христианина и иудея (писатель был глубоко религиозным человеком), как бы оправдывая Достоевского: уж очень задевает «богоизбранный» народ подобное отношение к себе великого русского писателя. Но ещё больше они боятся того, что еврейская тема в творчестве писателя станет широко известной и будет активно обсуждаться в обществе, что среди филологов кто-нибудь заинтересуется и займётся всесторонним исследованием этой темы и, возможно, обнаружит, что причина нелюбви писателя к евреям мало связана с его религиозностью.
Особенно подробно «еврейский вопрос» освещён Достоевским в «Дневнике писателя» - сборнике публицистических и художественных произведений, выходившем 1873—1881 годах.
«Дневник писателя» интересен, прежде всего, тем, что содержит отклик Достоевского на события, происходившие в его время. Своего рода документ эпохи.
1873 год. Прошло более 10 лет с дня отмены крепостного права в России.
В «Дневнике писателя» за 1873 год Достоевский выражает обеспокоенность повсеместным распространением алкоголизма среди русских людей: «Матери пьют, дети пьют, церкви пустеют, отцы разбойничают; бронзовую руку у Ивана Сусанина отпилили и в кабак снесли; а в кабак приняли! Спросите лишь одну медицину: какое может родиться поколение от таких пьяниц?»
Размышляет над дальнейшей судьбой народа:
«…если дело продолжится, если сам народ не опомнится<… > то весь, целиком, в самое малое время очутится в руках у всевозможных жидов <… > Жидки будут пить народную кровь и питаться развратом и унижением народным<… > Мечта скверная, мечта ужасная, и - слава богу, что это только лишь сон!»
Увы, страшный сон писателя стал явью спустя почти полтора столетия… Но дальше Достоевский пишет:
Не раз уже приходилось народу выручать себя! Он найдет в себе охранительную силу, которую всегда находил; найдет в себе начала, охраняющие и спасающие, - вот те самые, которых ни за что не находит в нем наша интеллигенция. Не захочет он сам кабака; захочет труда и порядка, захочет чести, а не кабака!..
Сбывается и это пророчество писателя: все больше и больше людей просыпается из алкогольного сна, осознаёт разрушительную силу спиртного яда и выбирает трезвую жизнь.
В «Дневнике писателя» за 1876 год Достоевский говорит об экономическом засилье евреев, о многовековой особенности этого народа приносить с собой в чужие земли разорение. Попутно продолжает размышлять о дальнейшей судьбе русского народа, освобожденного от крепостной зависимости:
Вообще если б переселение русских в Крым (постепенное, разумеется) потребовало бы и чрезвычайных каких-нибудь затрат от государства, то на такие затраты, кажется, очень можно и чрезвычайно было бы выгодно решиться. Во всяком ведь случае, если не займут места русские, то на Крым непременно набросятся жиды и умертвят почву края... (Дневник писателя. Июль и август, 1876 г.)
Вон жиды становятся помещиками, - и вот, повсеместно, кричат и пишут, что они умерщвляют почву России, что жид, затратив капитал на покупку поместья, тотчас же, чтобы воротить капитал и проценты, иссушает все силы и средства купленной земли. Но попробуйте сказать что-нибудь против этого - и тотчас же вам возопят о нарушении принципа экономической вольности и гражданской равноправности.
Но какая же тут равноправность, если тут явный и талмудный Status in Statu* прежде всего и на первом плане, если тут не только истощение почвы, но и грядущее истощение мужика нашего, который, освободясь от помещиков, несомненно и очень скоро попадет теперь, всей своей общиной, в гораздо худшее рабство и к гораздо худшим помещикам - к тем самым новым помещикам, которые уже высосали соки из западнорусского мужика, к тем самым, которые не только поместья и мужиков теперь закупают, но и мнение либеральное начали уже закупать и продолжают это весьма успешно. (Дневник писателя. Июль и август, 1876 г.)
*(Государство в государстве (лат.). Об этом термине подробнее можно прочитать в «Дневнике писателя» за март 1877 г.)
Разумеется, подобные выпады Достоевского в адрес евреев не могли остаться незамеченными: писатель получил массу гневных откликов от «богоизбранных», среди которых особенно стоит отметить некоего еврея-журналиста А.У. Ковнера (который до 19 лет не знал русского языка и не говорил на нем), открыто обвинившего Достоевского в антисемитизме. В начале 1877 года, будучи в тюрьме (отбывал наказание за неудавшееся мошенничество), он обратился к писателю с посланием, которое было передано Достоевскому через адвоката. Вскоре Ковнер получил ответ писателя. Но Достоевский решил не ограничиваться личной перепиской: он посвятил целую главу «еврейскому вопросу» в мартовском выпуске «Дневника писателя» за 1877 год, приводя цитаты из письма Ковнера (г-на NN) в первой части этой главы:
«Выпишу одно место из письма одного весьма образованного еврея, написавшего мне длинное и прекрасное во многих отношениях письмо, весьма меня заинтересовавшее. Это одно из самых характерных обвинений меня в ненависти к еврею как к народу. Само собою разумеется, что имя г-на NN, мне писавшего это письмо, останется под самым строгим анонимом.
... но я намерен затронуть один предмет, который я решительно не могу себе объяснить. Это ваша ненависть к "жиду", которая проявляется почти в каждом выпуске вашего "Дневника".
Я бы хотел знать, почему вы восстаете против жида, а не против эксплуататора вообще, я не меньше вашего терпеть не могу предрассудков моей нации, - я немало от них страдал, - но никогда не соглашусь, что в крови этой нации живет бессовестная эксплуатация.
Неужели вы не можете подняться до основного закона всякой социальной жизни, что все без исключения граждане одного государства, если они только несут на себе все повинности, необходимые для существования государства, должны пользоваться всеми правами и выгодами его существования и что для отступников от закона, для вредных членов общества должна существовать одна и та же мера взыскания, общая для всех?.. Почему же все евреи должны быть ограничены в правах и почему для них должны существовать специальные карательные законы? Чем эксплуатация чужестранцев (евреи ведь все-таки русские подданные): немцев, англичан, греков, которых в России такая пропасть, лучше жидовской эксплуатации? Чем русский православный кулак, мироед, целовальник, кровопийца, которых так много расплодилось во всей России, лучше таковых из жидов, которые все-таки действуют в ограниченном кругу? Чем такой-то лучше такого-то...
(Здесь почтенный корреспондент сопоставляет несколько известных русских кулаков с еврейскими в том смысле, что русские не уступят. Но что же это доказывает? Ведь мы нашими кулаками не хвалимся, не выставляем их как примеры подражания и, напротив, в высшей степени соглашаемся, что и те и другие нехороши.)
Таких вопросов я бы мог вам задавать тысячами.
Между тем вы, говоря о "жиде", включаете в это понятие всю страшно нищую массу трехмиллионного еврейского населения в России, из которых два миллиона 900000, по крайней мере, ведет отчаянную борьбу за жалкое существование, нравственно чище не только других народностей, но и обоготворяемого вами русского народа. В это название вы включаете и ту почтенную цифру евреев, получивших высшее образование, отличающихся на всех поприщах государственной жизни, берите хоть...
(Тут опять несколько имен, которых я, кроме Гольдштейнова, считаю не вправе напечатать, потому что некоторым из них, может быть, неприятно будет прочесть, что они происходят из евреев.)
... Гольдштейна (геройски умершего в Сербии за славянскую идею) и работающих на пользу общества и человечества? Ваша ненависть к "жиду" простирается даже на Дизраэли... который, вероятно, сам не знает, что его предки были когда-то испанскими евреями, и который, уж конечно, не руководит английской консервативной политикой с точки зрения "жида" (?)...
Нет, к сожалению, вы не знаете ни еврейского народа, ни его жизни, ни его духа, ни его сорокавековой истории, наконец. К сожалению, потому, что вы во всяком случае, человек искренний, абсолютно честный, а наносите бессознательно вред громадной массе нищенствующего народа, - сильные же "жиды", принимая сильных мира сего в своих салонах, конечно, не боятся ни печати, ни даже бессильного гнева эксплуатируемых. Но довольно об этом предмете! Вряд ли я вас убежду в моем взгляде, - но мне крайне желательно было бы, чтобы вы убедили меня.
Вот этот отрывок. Прежде чем отвечу что-нибудь (ибо не хочу нести на себе такое тяжелое обвинение), - обращу внимание на ярость нападения и на степень обидчивости. Положительно у меня, во весь год издания "Дневника", не было таких размеров статьи против "жида", которая бы могла вызвать такой силы нападение. Во-вторых, нельзя не заметить, что почтенный корреспондент, коснувшись в этих немногих строках своих и до русского народа, не утерпел и не выдержал и отнесся к бедному русскому народу несколько слишком уж свысока. Правда, в России и от русских-то не осталось ни одного непроплеванного места (словечко Щедрина), а еврею тем "простительнее". Но во всяком случае ожесточение это свидетельствует ярко о том, как сами евреи смотрят на русских. Писал это действительно человек образованный и талантливый (не думаю только, чтоб без предрассудков); чего же ждать, после того, от необразованного еврея, которых так много, каких чувств к русскому?
(Дневник писателя. Март, 1877 г. Глава вторая. «Еврейский вопрос»)
И действительно: до мартовского выпуска «Дневника писателя» в 1877 году Достоевский жидов упоминал мимоходом, но даже эти незначительные упоминания вызвали небывалую ярость среди еврейского народа. Более того, «богоизбранные», упрекая писателя в антисемитизме, ничуть не стыдятся собственного русофобства, говорят о русском народе с презрением и высокомерием.