Page 139 - vovie

Уве Топпер: «Великий обман. Выдуманная история Европы» 138

Вопрос о том, как далеко зашел клир и исполнители-иезуиты в деле защиты церковных
интересов, – остается открытым. А интерес в «прививании» Китаю чуждой хронологической
системы у церкви, безусловно, был.

Если представить себе начавшуюся в Ватикане панику, вызванную осознанием
превосходства китайской письменной культуры, и вспомнить дату отправки первого посольства
в Пекин (путешествие Матео Риччи, 1583 год, то есть непосредственно вслед за григорианской
календарной реформой октября 1582 года), то можно понять, сколь продуман, тонок и вместе с
тем дерзок оказался план: выстроить идеологический рубеж в центре вражеской страны с целью
упреждения вполне резонно ожидаемого культурного штурма. С переводом Китая на
европейскую хронологию цель была достигнута: нейтрализована, возможно, единственная сила,
способная, быть может, противостоять католической историографии.

Глава 13. СТРАТЕГИИ ЗАЩИТЫ: САМООЧИЩЕНИЕ

Подделки разоблачают по-разному: иногда сразу, как в случае с «хроникой Бероза»
Цельтиса или с «несторианским камнем» иезуитов. Слишком уж тут очевиден умысел и его
выдает неряшливое исполнение (ошибки). Сразу понятно, зачем нужен был подлог, какую цель
преследовал фальсификатор. Иногда подделки разоблачают лишь по прошествии времени,
особенно когда подделываются произведения искусства: не по идеологическим, а по
материальным причинам.

Бывает, что со времени фабрикации веши настолько изменяются вкусы, что подделка в
новую эпоху задевает здравое чувство стиля. Тогда соответствующая статуя переезжает в
музейный подвал. Вряд ли ее когда-нибудь «реабилитируют» и вернут на прежнее место:
полное повторение художественного вкуса практически невозможно.

Несколько по-другому дело обстоит с «идеологическими» фальшивками: рукописями и
документами. Их цель иная – воздействовать на умы. Если это удается – конечно, не на основе
этой подделки, а других, не разоблаченных фальшивок и мошенничеств, – тогда и
разоблаченный однажды документ может сновa занять место на полке подлинников.

Разумеется, сразу после того, как мошенничество раскрылось, «уличенный» документ
должен исчезнуть из поля зрения. Зато несколько поколений спустя – чем больше, тем лучше, –
он вполне может быть извлечен на свет божий, чтобы выполнить-таки свою функцию. Значит,
его время пришло. Розвита и Лигуринус, например, снова причислены к свидетельствам
средневековья 203.

Такое уж странное «совпадение»: нужные античные тексты находятся именно тогда, когда
приспело для них время. Правда, случается, что и «вызревание» времени ускоряется
подобными «открытиями». Так, в 1916 году были открыты фрагменты сочинений античного
софиста Антифона, который, оказывается, провозглашал всеобщее равенство и ратовал за
политические свободы. Такое немыслимо даже для Ренессанса, да и для 1848 года еще
рановато. Зато для эпохи обрушивающихся в Первую мировую войну монархий эти лозунги
подходят как нельзя лучше, и они были встречены, что называется, «на ура». Вопрос о
подлинности Антифона, стало быть, решен. Прецеденты нам уже знакомы по подделкам эпохи
барокко: пока документ не противоречит церковным догматам, он считается подлинным, как и
все, что вписывается в общую картину и служит своей цели.

203 Ни историки, ни общественность не в состоянии уследить за всеми возвращенными в лоно «достоверности»
подделками. К тому же историки сознательно не придерживаются стандарта высшей подозрительности, а
наоборот, придумали общее правило, что, мол, фальшивки составляют такое несущественное меньшинство среди
источников, что ничего страшного не произойдет, если мы и впредь будем пользоваться этими несколькими не
совсем корректными текстами. Статистику они сознательно отказываются вести: зачем лишние хлопоты?! Так как
историки воспитаны в слепой, чисто религиозной по характеру, вере в свою «науку», то они заранее считают, что
все доводы критиков кто-то из их коллег уже обоснованно опроверг и можно забыть про «зловредные козни
критиканов».