Page 138 - vovie

Уве Топпер: «Великий обман. Выдуманная история Европы» 137

зерцало» для маньчжурского императора Чжун-цзы, подававшего большие надежды и
отличавшегося ясностью мысли, но забросившего занятия философией и предавшегося
чувственным удовольствиям. Только европеец мог выдумать противоречащее китайской
традиции до и после Тан равноправие женщин в эту промежуточную эпоху – причину любого
зла и упадка династии, как пытается представить дело чужеродный моралист с поднятом
предупреждающим указательным пальцем. Дело в том, что иезуиты, состоявшие при дворе,
пытались бороться с институтом многоженства. Но юный маньчжурский император никак не
хотел отказаться от гарема; Шалль даже писал, что это единственная причина, по которой
Чжун-цзы отказывается креститься (Кирхер, с. 141). В летописях часто упоминаются суеверия и
колдовство; на старости лет император династии Тан якобы перестал с ними бороться, что
послужило еще одной причиной заката династии. Искоренение народных предрассудков и веры
в иррациональную магию иезуиты считали одной из важнейших задач своей миссии.

Разумеется, буддистские монахи обвиняются во всех смертных грехах, особенно в
сексуальной распущенности. Но, как показала история, пропаганда не слишком сильно
подействовала на маньчжурского императора, и в зрелом возрасте свои симпатии он отдал
именно буддизму.

Таким образом, создается впечатление, что на хронологический каркас оказалась
«натянута» целая эпоха. Она так и вошла в мировую историю: по времени точно
соответствующая европейскому средневековью, со своими событиями, понятиями и датами.
Энциклопедическая образованность иезуитов и их положение при дворе позволили им
«чеканить» духовные основания Китая. Если китайские хроники писались так же, как
франкские и германские, то бояться было более нечего. Упустить случай иезуиты не могли.
Речь шла об укреплении позиции на двух фронтах. Нужно было «подтолкнуть» китайцев к
отказу от их «околорелигиозных» традиций и содвинуть их вернуться к «очищенному»
конфуцианству. Для Церкви же приходилось искать формулировку, позволившую бы иезуитам
«канонизировать Конфуция». Премар, Буве и последователи (их стали называть «фигуристы»,
по названию теории – фигуризм) установили, что Яфет, сын Ноя, будучи законодателем
китайцев, принес им истинную древнюю религию, нечто вроде монотеизма; отголоски ее
остались в загадочной книге И-Цзин. Тем самым было бы найдено недостающее звено и здесь.

Результатом колоссального труда стало появление в 1778 году первого свода китайской
истории; прежде в Китае ничего подобного не было. Туда вошло все: династии, перечень и
хроники правления императоров, причем даты были соотнесены с европейской временной
шкалой. Труд этот (несмотря на частую критику по поводу многочисленных неточностей) до
сих пор не имеет аналогов; и любой синолог, хочет он того или нет, – вынужден либо на него
ссылаться, либо им руководствоваться 202.

Полной ясности в этом вопросе пока нет, и ставить точку рано. Мне хотелось бы
подчеркнуть: в разное время работой иезуитов при китайском императорском дворе
руководили разные люди. Соответственно, менялся взгляд на задачу и целевые установки.
Императорской династии нужна была календарная реформа, созданная на основе
астрономических знаний эпохи Возрождения и учитывавшая китайский 60-летний цикл, и
упорядочение летописного корпуса; при этом иезуитами была прорежена вся история
высококультурного китайского народа от древнейших времен до современности и
одновременно – изобретена «блистательная эпоха Тан». Хронологическая система явилась для
китайцев новшеством; она была создана по латинскому образцу и под общим руководством
католической церкви. Весь процесс продлился 150 лет и был насильственно прерван китайской
стороной (с 1735 года).

202 В русской литературе неоднократно отмечалось, что этой канонизации китайской истории предшествовала
грандиозная акция по конфискации всех существующих текстов, по сжиганию неподходящих книг и по
переписыванию других. В результате этой канонизации в китайскую историю оказались включены и многие
переводные исторические труды, описывающие на самом деле – тоже выдуманную – европейскую историю. Как
отметил Н. А. Морозов, ввиду отсутствия фонетического характера у китайской письменности, любое европейское
произведение после перевода на китайский язык станет составной частью китайского духовного наследия, ничем
не выдающей свое чужеродное происхождение.