Во что верила "Православная Русь"
Сейчас стало модным считать любые сомнения в стосоракашестипроцентной тысячелетней православности русского народа эдакой отрыжкой советского безбожия, задами большевицкого агитпропа. Мальчики и девочки, которых их партийные и комсомольские мамы крестили тридцать лет тому назад, «потому что Сидоровы со второго этажа свою Танечку крестили, и Петровы с пятого своего Серёжу, а мы чего – рыжие?», ну и изредка ещё «чтоб не сглазили», и которые теперь несут к купели собственных малышей в святой убежденности, что их семья всегда была православной, охотно этому верят.
Для многих будет сюрпризом узнать, что искренность православия русских крестьян – то есть восьмидесяти процентов русских того времени – была предметом жарких споров и сто лет тому назад, и двести…
В своих дневниках времён Первой мировой войны Михаил Михайлович Пришвин рассказывает, как стал свидетелем диспута на эту тему.
Итак, в Московском Ордена Трудового Красного Знамени инженерно-физическом институте открывается кафедра теологии. Это очередной удар по отечественной культуре, науке и образованию, очередной эпизод общей деградации страны, дегуманизации общества и оболванивании народа. Это решение - позор для руководства МИФИ и лично для господина Стриханова. Самое малое, в чем можно упрекнуть участников этого позора – это в подмене честного разговора откровенным словоблудием.
"Слово "свободный" в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как "свободные сапоги", "туалет свободен". Оно не употреблялось в старом значении "политически свободный", "интеллектуально свободный", поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений. "
«В некотором царстве, в некотором государстве...»